Форум » ИНФОРМАЦИЯ » История Уренского района » Ответить
История Уренского района
tretii: Читали ли вы "Историю Уренского района" В.М. Киселева? Если да, поделитесь мнениями. Книга имеется во всех бибилиотеках, а еще была в продаже.
Ответов - 38, стр:
1 2 3 All
tretii: Чтой-то, братцы, от вас на мой вопрос ни бе, ни ме, ни кукареку. Видимо, вы с этой книжицей не знакомились. Тогда разрешите с вашего позволения и с милостивого позволения автора, с которым я близок, начать публиковать отдельные главы ДОИСТОРИЧЕСКАЯ ЭПОХА Органическая жизнь на Земле возникла около 4 миллиардов лет назад в водной среде. Первичное теплое море неоднократно покрывало тер-риторию Уренского района, о чем свидетельствуют напластования оса-дочных пород и окаменелых останков обитателей морских глубин. В ме-стных музеях можно встретить окаменелые раковины, панцири моллю-сков и скелеты простейших животных. С поднятием суши происходит развитие наземной флоры и фауны. В условиях жарко-го климата появляются растения и животные тропического пояса. Об этом говорят окаменелости папоротникообразных деревьев и кости пресмыкающихся. Особенно многочисленны находки, относящиеся к межледниковому периоду. Это останки скелетов и зубы мамонта, рог шерстистого носоро-га, короткорогого зубра. К этому времени относятся и об-наруженные следы промысловой деятельности первобытного человека. Так, на пойме реки Усты около Уреня были найдены останки скелета ко-роткорого зубра и наконечник копья в нем, а на северо-востоке района у деревни Локтево – бивни и зубы мамонта. Своеобразен и сформировавшийся в доисторическую эпоху уренский ландшафт с дугообразной конфигурацией реки Усты, повторяющей конфигурацию рек Ветлуга, Унжа и Волга. Нижегородские ученые-геологи объясняют это тем, что около 2 миллионов лет назад все эти реки вынуждены были круто поменять русло в обход возникшей преграды в виде гигантской вулканообразной воронки с высокими краями, образовавшейся на месте удара о Землю исполинского небесного тела. Космический пришелец выбросом из места удара огромных масс породы соорудил непреодолимую преграду на пути вышеназванных рек, и о ней напоминают высотные дуги, кольцом расходящиеся от места взрыва. Авторы данной гипотезы свидетельствуют: «Например, легко опре-делить гигантскую кольцевую структуру горьковского Заволжья. Ее центр расположен в нескольких десятках километров южнее Уреня. Посмотри-те, какие плавные дуги образуют реки, как закругляется Ветлуга с ее притоком Устой. Какую громадную дугу делает Унжа вместе с отклоняющимся на восток и даже на северо-восток отрезком Волги» (Г. Кулинич, Б. Фридман, кн. «Геологическое путешествие по горьковской земле», ВВКИ, 1990). И здесь же: «С кольцевыми структурами связывают месторождения многих важнейших полезных ископаемых: алмазов, сульфидных руд многих металлов, асбеста и др.». Поговорим же более предметно о кольцевой структуре заволжско-заветлужского ландшафта. Взгляните на карту. Столь витиеватую дугу совершает на территории Нижегородской области кроме Усты разве что Пьяна, но ее витиеватость давно объяснена с чисто геологической точ-ки зрения. Так вот Усте, по всем статьям, протекать бы не в непосредственной близости от Уреня, а километрах в тридцати южнее. Теперь обратим свой взор на Ветлугу. Она удивительным образом повторяет устанскую дугу на протяжении от города Ветлуги до границы с Марийской республикой! Спрямите эту дугу, и русло Ветлуги наложится… на русло нынешней реки Темты! Наконец, Волга. Она, в свою очередь, повторяет изгиб Ветлуги, как последняя – изгиб Усты. Не чертовщина ли? Нет, утверждают Кулинич и Фридман: палео-Волга (т.е. Волга около 2-х миллионов лет назад) протекала в 100 с лишним километрах левее от нынешнего русла, где-то между станциями Сухобезводное и Ветлужская и далее на Йошкар-Олу. Обратимся к карте высот. Она дает аналогичную картину, то есть су-ществование уже не речных, а высотных дуг. Представьте воронку, об-разуемую взрывом. Если снаряд падает вертикально, то разброс породы происходит равномерно по сторонам. Если снаряд падает под наклоном, то в сторону падения выброс породы больше. И вот вам первая высотная дуга с вершинными точками рельефа (над уровнем океана) от 168 до 176 метров: М. Непряхино – Копылиха - Карпуниха. За ней вырисовывается дуга побольше: Ковернино – Шарья. Они свидетельствуют как раз в пользу «звездной раны». Вопрос – где ее центр? По моим сопоставлениям на основе анализа географических высот, где-то в районе деревень Емельяново – Березники. Космический пришелец явился в это место планеты с юго-востока и мигом соорудил гигантскую преграду на пути трех выше названных рек. Им поневоле пришлось огибать этот метеоритный кратер, края которого за миллионы лет естественным образом сгладились, и в целом место космической катастрофы затянуло наносными отложениями. Г л а в а 1 ДОСЛАВЯНСКИЙ ПЕРИОД В ИСТОРИИ РАЙОНА Следы деятельности первобытных людей Первые находки следов деятельности первобытного человека на тер-ритории Уренского района относятся к 1937 году, когда при раскорчевке поля от пней у починка Измайловский (в 13 км к северо-западу от Уреня, ныне не существует) были обнаружены два каменных топора и мотыга эпохи неолита (около 8-3 тыс. лет до н.э.). Двадцать лет спустя находка была передана краеведом А.С. Кучкиным в создаваемый Уренский му-зей. В 1956 году красногорским учителем-краеведом П.В. Малиновым с группой школьников у деревни Зеленые Луги был найден каменный нож, а в заброшенном доме – каменный топор. Такой же топор обнаружен в 1966 году у деревни Артамоново по соседству с Уренем, а в 1978 году на пойме реки Усты около Уреня – уже упомянутый наконечник копья в останках скелета зубра. Наиболее значительной оказалась находка 1969 года в карьере Урен-ского асфальтного завода, где ковшом экскаватора было вскрыто погре-бение древнего человека, относящееся к периоду Балановской культуры (сер. 2-го тыс. до н.э.), что подтверждали лежавшие здесь бронзовые орудия труда. Рядом с Трехсвятской церковью в Урене найдено более позднее захоронение девушки неславянского происхождения. Каменные топоры (на снимке) были найдены также в районе деревень Никитино, Шалега и Минеевка. Все эти факты свидетельствуют как о временном, так и постоянном проживании древних людей на территории района в доцивилизационную эпоху. История заселения района – в географических названиях Карта Уренского района пестрит названиями неславянского происхо-ждения. Большинство из них можно истолковать на языках двух семей языков – тюркской и финно-угорской. К первой следует отнести такие названия, как: Арья, Атазик, Маза, Темта, Терсень, Тулага, Урень, Уста, Шангалашка, Шеманиха; ко второй – Варьбаж, Вая, Лукерья, Лушмарь, Морква, Сленовка, Шалежка, Шилекша и ряд других. Обе языковые семьи претендуют на происхождение от скифо-сарматов, живших на огромном пространстве от сибирской реки Тобол до Черного моря. В свою очередь, как скифы, так и сарматы ведут свое происхождение от народов северо-иранской ветви. Кировский этнограф Д.Захаров аргументированно доказывает в одной из своих работ, что «…иранцы-земледельцы утвердились в Поволжье и Прикамье, где они имели возможность возделывать свою истинную земледельческую куль-туру – пшеницу» (Серебряная ветка.- ВВКИ, 1990). Ирано-язычные скифские и сарматские племена проникли в лесостеп-ную полосу в середине 1 тыс. до н.э., а прародиной их, как, впрочем, и всего человечества, являлось Двуречье. Вот куда тянется цепочка родословной марийцев и татар Поволжья! Данная цепочка порождает удивительные топонимические загадки. Смотрите: два из трех древнейших городов Двуречья носили названия Ур и Урук, древнее государство на территории Армении называлось Урарту, столица Хорезма – Ургенч, горная страна в ареале расселения финно-угорских племен – Урал и т.д. Такое странное совпадение звучания названий географических объектов замечает и Д. Захаров: «Два гнезда иранских названий отмечаются на территории Поволжья,- одно из них занимает верховья и среднее течение Ветлуги, его представляют такие названия, как…Урень, Арья». И, уж совсем из области фантастики, - предки нынешнего населения Индостана называли себя «ариями»! Тоже случайное совпадение? Ос-новательную пищу для размышлений дает и карта северного Ирана и особенно Осетии, жители которой считаются прямыми потомками иран-ских переселенцев. На территории последней можно отыскать геогра-фические названия, созвучные уренским: Терс (Терсень), Ардон (Арья), Урух (Урень), Бурон (Буренино) и др. Русский язык принадлежит, как известно, к индоевропейской семье языков. В далеком прошлом люди, говорившие на индоевропейском языке, занимали ограниченную территорию в Центральной Азии, и пере-селение их по разным землям началось после 2000 года до н.э. Это бы-ли группы людей европеоидного расового типа. В несколько позднее время из Восточной Азии «…проникают на запад вплоть до Прибалтики и даже далее малочисленные группы охотников и рыбаков монголоидно-го типа» (В.В. Мавродин. «Происхождение русского народа». – Л., 1978). Эти два потока смешивались меж собой, оказывая влияние друг на дру-га, но в итоге на территории Восточной Европы возникли две основные языковые общности – индоевропейская и финно-угорская. На великой реке Волге это обозначилось особенно явственно. Обратимся к другому авторитетному изданию – книге З.А. Рагозиной «История Ассирии» (С.-Петербург, 1902): «Беспредельны русские рав-нины. Никаких преград, кроме рек,- правда, многих и широких. Раздолье было тут народам – бродить, расходиться, селиться. Если Среднюю Азию признать колыбелью человеческого рода, то эти равнины могут назваться колыбелью нынешней Европы, ибо между населяющими ее народами едва ли есть один, чьи предки когда-нибудь, в глубокую ста-рину, не странствовали бы по какой-нибудь части нынешней России на пути своем к далекому Западу». И имя предкам этим – арии, или арьи, арийцы. «Из глубины таинст-венных недр Средней Азии,- повествует далее автор,- арийские толпы, следуя все тому же роковому влечению, продолжали по временам ва-литься через те же широкие ворота,- пространство между Уралом и Кас-пийским морем». Ариями называют себя и поныне жители Ирана, об-ретшего государственность в 1500-1000 годах до н.э. Свою родину арии называли Арианой, а впоследствии,- сообщает З.А. Рагозина,- имя «Ариана» превратилось в Эран или Иран, и это название доныне вклю-чает всю семью арийских народов, расселившихся на этой части Азии». Придет время, и арии – иранцы через Каспийское море, омывающее берега их страны, вверх по Волге поднимутся и до наших мест и дадут названия многим географическим объектам, что убедительно доказыва-ет в своих исследованиях В.В. Мавродин: «Очень ощутимы связи сла-вянских языков с иранскими. Они восходят ко временам индоевропей-ского языкового единства, но усиливаются и становятся отчетливыми в середине I тыс. до н.э., когда ирано-язычные скифские, а за ними сарматские племена проникают в лесостепную полосу». О том же свиде-тельствует и З.А. Рагозина: «…большой отряд иранских кочевников, уходя от преследований напиравших на них с тыла диких племен, про-живавших к востоку от Каспийского моря, переправился через реки: Урал, Ра (ныне Волга), Танаис (Дон) и разлился по обширным равни-нам». Европеоидные иранцы, по-видимому, мирно ужились на берегах Волги с монголоидными марийцами, мордвой и прочими народами, но придут с востока новые завоеватели – тюрки, и главенство на великой реке с Х века н.э. получат булгары, которые говорили о себе: «мы смесь турков (тюрков) со славянами» (В.В. Мавродин). И еще послушаем автора книги «Происхождение русского народа»: «Удары, нанесенные гуннами, а за ними аварами, болгарами (тюрками), обусловили значительное уменьшение численности оседлого населения, а в некото-рых местах оно надолго исчезло. Поэтому славяне приносили сюда специфическую культуру, и только кое-где они ассимилировали остатки древнего иранского населения, потомков сарматов, в значительной своей части уже тюркизированных». Марийцы и татары В районном краеведении закрепилось мнение, что слово «Урень» име-ет марийское происхождение: «Ур» - белка, а «Урень», де, надо пола-гать, - «беличник» (т.е. место, где водятся белки). Красиво, но неубеди-тельно, Конечно, сосновый бор, венчавший когда-то обширный угор, на котором сейчас располагается старая часть города, для обитания белок был местом весьма подходящим. Однако от народной этимологии давайте обратимся к научной. Сначала перечислю аргументы, от-вергающие марийскую версию слова «Урень». Первый. За первой частью слова «Ур» следует словообразователь-ный суффикс «ень», марийскому языку не присущий. Есть суффикс «ан», но и тот служит образованию не существительных, а прилагатель-ных. Например, «ушан» - умный от «уш» - ум. Немного работает «ан» и на образование глаголов. Второй. В марийском языке основа «ур» единственна в своем роде и означает действительно белку, но употребимо это слово преимущест-венно в южных районах республики. На севере же большее хождение имеет слово «векша», также обозначающее белку. Третий. Объяснение «Ур-ен» как «человек-белка» («ен/г/» по-марийски «человек») любопытно, но не более того: ум у древнего ма-рийца-охотника практичен и мифологизировать название местности, не связанной с культовой обрядностью, не склонен. Четвертый. По-марийски «беличник» звучало бы уж скорее как «ур-вер» («вер» - место). А теперь доводы в пользу тюркской (татарской) версии. Первый. Корневая основа «ур» в тюркских языках чрезвычайно упот-ребима. Она наличествует даже в названиях самих тюркских народов (турки, туркмены, уйгуры, буряты, маньчжуры и т.д.). А словообразова-тельный суффикс «ень» (особенно в форме «ань» или «ан»), в отличие от марийского языка, весьма и весьма распространен: Усень, Чекен, Шаран, Елань, Сызрань, Казань и т.д Второй. Татарские мурзы были последними из нерусских насельни-ков, хозяйничавших в наших краях в течение 600 лет (X – XVI века). Третий. Название «Урень» в разных формах имеют около десятка водных объектов и селений Поволжья, в которых проживают татары (Урень-Карлинское, к примеру). Четвертый. Арабский путешественник и посол Ахмед Ибн-Фадлан, по-бывавший в 921 году в Волжской Булгарии, зафиксировал в своих запис-ках: «…мы переправились через реки Урум, Урунч» (ныне – река Урень в Ульяновской области, на которой стоит поселок Урень-Карлинское). Пятый. В южных районах нашей области, в местах традиционного расселения татар основа «ур» также употребима: реки Урга, Урынга, се-ления Уразовка, Урвань и т.д. Шестой. Заливные луга в районе Уреня были самым подходящим ме-стом для отгонного скотоводства татар. Марийцы же, как известно, в большинстве своем были охотниками и на их промысел не покушались. Есть и другие доводы в пользу тюркской версии, но ограничусь пе-речисленными. Отсюда можно полагать, что название Урень перенесено в наши края пастухами - татарами, пасшими свои бесчисленные стада в наших краях, либо дано сборщиками налогов, татарами же, и зафикси-ровано на карте Казанского ханства. Что же тогда означает название Урень? Мной найдено, по крайней мере, четыре аргументированных версии по тюркским источникам. 1. «Урэ» (у русских – «юр») - возвышенность. Надеюсь, все согласят-ся, что город, его старейшая часть, расположена на возвышенности. 2. «Урман» - возвышенность, покрытая лесом. Тут тоже не будет воз-ражений. 3. «Орун» - стоянка. В том смысле, что после подъема в «лесохимза-водовскую гору» путнику нужна была передышка, остановка. 4. «Курень» - приют в лесу. У татар к тому же – становище из юрт. Уренская возвышенность была весьма удобна для наблюдения за рекой – единственной дорогой через глухие леса многие сотни лет тому назад. Это место, полагаю, и было так поименовано татарскими (булгар-скими) первопроходцами не ранее Х века. Да и то не следует забывать, что первую перепись на Руси провел вовсе не Петр I, а татарские баска-ки в 1257-1259 годах, переписавшие все «дымы», чтобы наверняка знать, сколько им требовать с населения дани, и это была уже четвер-тая колонизационная волна, обрушившаяся на восточную Европу. Она и захлестнула Поволжье тюрко-язычными названиями. В «Казанском ле-тописце» (XVI век), к примеру, говорится о наших местах: «В той же стране луговой есть черемиса кокшанская и ветлужская, живет в пусты-нях лестных, ни сеют, ни орют (не пашут), но ловом звериным и рыбным, и войною питаются и живут аки дикии» («История Татарии в материалах и документах». М., 1937). То есть тогдашние марийцы не вели оседлого образа жизни, а ведь именно он заставляет давать свои имена местным географическим объектам. И, наконец, об удивительной карте, рисующей местоположение круп-нейших селений в XIV веке на земле черемис. В верховьях реки Ветлуги значатся пять селений и среди них в левобережье - селение «Юр»! Располагалось оно на излучине реки Ветлуги примерно напротив ны-нешнего города Ветлуги, которая на карте еще не значится. Но откуда взяться страшно напоминающему название «Урень» селению в за-речной стороне? Карпуниха на эту роль никак не претендует. А если это Урень? Смущает единственное: селение Юр примыкает к реке Ветлуге, чего на самом деле нет. Что это – ошибка картографа, сместившего Юр несколько выше нынешнего расположения Уреня? Загадке этой пока не найдено разрешения. И еще. В татарском географическом перечне можно найти город Уре-неск по Симбирской дороге, речку Урень по Самарской дороге, речку Ушту, а еще речки Урум, Урунч и т.д. Тюркская топонимика легко объяс-нима, если учесть, что в 1436 году, после распада Золотой Орды, По-ветлужье попадает под владение Казанского ханства, и до 1778 года территория Урень-края входила в состав Казанской губернии. А татар-ским чиновникам-мурзам, как говорится, и географические карты в руки. Вообще мифологизация географических названий, идущая от народ-ной этимологии, очень вредит этимологии научной. В высосанных из пальца легендах перевираются названия даже таких крупных селений как Ветлуга и Тонкино. Так, про Ветлугу сложили легенду о некой влюб-ленной парочке Вете и Луге, которые повторили судьбу шекспировских Ромео и Джульетты, утопившись в реке, получившей, якобы, от влюб-ленных утопленников свое название. А на месте Тонкина, все по тем же легендам, проживала разбойница Тонька. Потому, де, и Тонкино. Очень у нас разбойников любят. Особенно на севере района. Тут тебе и Карп с Петряем, основавшие Карпуниху и Петряево. И Семен с Шура-ном, конечно же, основавшие Семеново-Шурань. Жители центральной части Уренщины в долгу не остались. Легенду про Ура, Бура и Тема выдумали. Троице «ничего не оставалось», как основать Урень, Буренино и Темту. Ну и так далее, нет предела народной фантазии. Нет бы посмотреть по словарям топонимическим, да в словарь Даля заглянуть, да в словарях разных языков покопаться. Тут бы и нашли, что «Ветлуга» это не более как связка деревянных чаш для продажи, коли-чеством от 10 и более. Или хоть «ветлуха» - деревянная чаша из ветлы. А Тонкино - это двухсоставное слово, обозначающее на местности границу леса и поля, дня и ночи, потому как по-марийски «тон» это ночь, а « кон» - день. Ладно хоть не умудрились на гербе Ветлуги влюбленную парочку Вета да Лугу нарисовать, а на гербе Тонкина – Тоньку-разбойницу. Нам же и белки на придуманном гербе города Уреня доста-точно. Так или иначе, но коренным населением Поветлужья были народы нерусские, промышлявшие здесь охотой, бортничеством, как марийцы, или пастьбой скота, как татары. Советский историк В.В. Мавродин в книге «Происхождение русского народа» (Л., 1978), как уже говорилось выше, подробно излагает версию о смешении двух этнических потоков, в результате которого на территории Восточной Европы возникли две языковые общности - индоевропейская и финно-угорская. В топонимике Урень-края это прослеживается довольно явственно. При этом область расселения марийцев была значительно уже, нежели татар. Татары, подчинив марийцев своему влиянию и окрестив их черемисами («лесные люди»), привнесли в их жизнь свои традиции, заимствовав, в свою очередь, марийские. Потому, в частности, так схож фольклор обоих народов, а во многом и язык. Татары на тот период времени опережали в развитии народы Повол-жья, объединив их в Казанское ханство, поделенное на 50 округов, на-зывавшихся дорогами. Территория Урень-края, в частности, входила в Галицкую дорогу. Естественно, что тот, кто правит, тот и именует. Вот тогда и началось напластование на местные финно-угорские тюркских топонимов, прежде всего речных: Арья – мелкая речка, Темта – пет-ляющая, Уланка – протекающая в траве, Уста – полноводная и т.д. Характерно, что первым селением, упомянутым в «Грамоте царя Алексея Михайловича «О передаче во владение Макарьевского мона-стыря селений по дороге от Ветлуги в Яранску», было марийское, но с русским названием – Царегородка (ныне - Целегородка), а три из первых шести русских селений – с татарским: Арья, Темта, Урень. Так или иначе, до середины XVI века территория нынешнего Уренского района являлась ясачным (ясак – натуральный налог) угодьем марийских племен, зависимых от Казанского ханства. На эту пору приходится и про-никновение в заповедные леса русских, бегущих от бремени крепостной зависимости, узаконенной Судебником Ивана III в 1497 году. Но крупных поселений эта первая волна в Поветлужье не оставила. В XVI веке русские отвоевали-таки Заволжье у татар. Путь для пере-селенцев был открыт, чем и не преминули воспользоваться беглые смерды и вольные хлебопашцы. При переселении в необжитые земли последние даже получали определенные льготы. Осваивая урочища, поселенцы устраивали жизнь на свой лад, тем паче, что начальство и священнослужители к ним наведывались редко.
Buntarka: С огромным интересом прочитала первую главу из книги В.М. Киселева. Но почему только первая глава? Tretii помести, пожалуйста, продолжение! С упоением читала в «Уренских вестях» про уренский мятеж того же автора. И где он нашел столько нового материала?
tretii: Г л а в а 2 ПЕРВЫЕ РУССКИЕ ПОСЕЛЕНИЯ Проникновение русских в Поветлужье Г.И. Перетяткович, один из первых исследователей вопроса, в 80-е годы XIX века в «Очерках из истории колонизации края» писал: «На пра-вой стороне (Волги – В.К.), которая всегда была в непосредственной связи с русскими княжествами, успела выясниться граница между рус-скими и татарскими владениями (по течению реки Суры), между тем как на низменной стороне в некотором расстоянии от Нижнего Новгорода уже начинались непроходимые леса, среди которых лишь изредка попа-дались полудикие инородцы, рыскавшие с целью грабежа и убийства (XIV – XV вв.). Понятно, что здесь и речи не могло быть о границах. Да-же позднее, в начале XVI века, Россия и Казань одинаково присваивали себе право над народами, обитавшими в здешних лесах. В середине XIV века засуха и голод погнали людей и за Нижний. Воз-никла Макарьевская обитель на левом берегу Волги, церковь (была уничтожена в середине XV века Улу-Махметом)». Словом, инородцы упорно не желали сдавать русским свои промы-словые места и потому, продолжает далее Перетяткович: «Луговая сто-рона оставалась пустынною, почти ненаселенною областью Казанского царства до тех пор, пока само оно существовало» (до 1552 года – В.К.). Ученый-антрополог Б.С. Жуков в 30-е годы ХХ века полагал, что за-селение Поветлужья, в частности, территории Воскресенского района, массово велось из Тульской губернии (ст. «Человек Ветлужского края»). В 50-е годы ХХ века Юрий Дашков, редактор уренской районной газе-ты, выдвигает собственную гипотезу – о заселении Поветлужья пересе-ленцами из соседних княжеств: Галичского – с запада, Новгородского – с севера, Хлыновского – с востока, Городецкого и Нижегородского – с юга. Но татары вырезали селения русских. Не оспаривая ни одно из этих утверждений, поскольку любое из них имеет право на существование, хотел бы проторить свою тропинку к разгадке тайны появления русских в Заволжье, уже – в Заветлужье, и еще уже – на Уренщине. От оси Великий Новгород – Киев как от тети-вы лука русская стрела устремилась усилиями князя Святослава в Х веке на Оку и Волгу. И вот на последней, как на пограничной реке, один за другим возникают города-крепости Углич, Ярославль, Вологда, а в глубине осваиваемой территории - Владимир, Суздаль, Рязань. Накануне монголо-татарского нашествия – Тверь, Кострома и Нижний Новгород. Эти города и стали, как видится, главными поставщиками отважных русских первопоселенцев, теснивших коренные народы Поволжья к востоку или мирно уживаясь с ними. К этим городам следует отнести и ряд более мелких (Великий Устюг, Галич, Тотьма), выходцы из которых тоже укоренились в Заволжье. Земли Урень-края, еще не знавшие поселенцев из русских, до 1364 года входили в состав Галицкого княжества. Галич - один из древнейших городов Костромского края, основан во 2-й половине XII века. Впервые упоминается в летописях в 1238. В 1246 стал столицей самостоятельно-го княжества, которому принадлежали обширные земли, составляющие значительную часть современной Костромской области, в т.ч. Урень-края. В иерархии русских городов того времени Галич стоял много выше Москвы и Костромы. Однако свою волю галичанам с середины XIII века начали диктовать монголо-татары. А с 1364 – времени присоединения Галицкого княжества к Московскому – еще и москвичам, смирившимся с хозяйничаньем завоевателей, основавших в левобережье Волги Казанское ханство. Варнава – ветлужский чудотворец В 80-е годы ХХ века краснобаковский краевед Михаил Алексеевич Балдин в книге «Варнавинская старина» поделился своими соображе-ниями: «Археологи утверждают, что если Унженский край начал заселяться русскими уже в XIII веке, то их проникновение в Поветлужье проходило вряд ли раньше XIV века». В начале ХV века на высоком правом берегу реки Ветлуги, там, где сейчас стоит рабочий поселок Варнавино, поселился русский свя-щенник-иерей Варнава, уроженец северного города Великий Устюг. Це-лых 28 лет прожил здесь христианский миссионер в одиночестве, найдя общий язык с хозяйничавшими в местных лесах марийцами и врачуя их. Прочие же русские селиться рядом с иереем-отшельником долгое время побаивались. Крохотные починки возникали, правда, выше по течению Ветлуги на территории нынешнего Ветлужского района, но жизнь в них была чрезвычайно опасна из-за постоянных набегов воинственных ма-рийцев, считавших здешние лесные охотничьи угодья своими изна-чально. В 1433 году под давлением московского государя Василия Темного татарский хан Ахмет издал-таки указ о переселении марийцев с правого берега Ветлуги на левый, которому последние не очень-то спешили подчиниться. Только через 26 лет с помощью русских вооруженных отрядов марийцы были вытеснены к востоку, в Заветлужье. Свое влияние здесь вновь поспешили утвердить галичане, расширявшие границы возникшего к тому времени Галицко-Унженского края. Так и доживал свой век в одиночестве Варнава Ветлужский (по леген-де – с прирученным медведем), тихо скончавшись в 1445 году. Слава об его отважном первопроходстве и священных деяниях разнеслась, одна-ко, далеко окрест, и с уходом марийцев за Ветлугу-реку последователи устремились на обжитое отшельником место и основали здесь мужской монастырь и поселение при нем. В 1530 году Василием III на реке Вет-луге жалованы новые земли Варнавинскому монастырю. А в1639 году русская православная церковь признала Варнаву Ветлужского святым, чудотворцем, и 11 июня был установлен днем его памяти. И в этом же году в «Рукописном житии Варнавы Ветлужского чудо-творца», созданном иеромонахом Иосифом Дядкиным, о первопоселен-це из русских сообщалось следующее: «В та же лето, яко же поведают писания, запусте от пленения того поганского Батыя царя и сия страна, о ней же любви нашей повествую, по берегу реки зовомая Ветлуги, и бысть пуста 253 года. И где было жилище человека, поросте везде вели-кими лесами и названа бысть ветлужская пустыня, и никем проходима, токмо немногими людьми приходящими лова ради звериного из пределов града Унжи… Запустение бысть на реке Ветлуге многа лета даже до пришествия в тую пустыню Преподобного отца Варнавы» (листы 20-21). Первое упоминание местности Урень За сто лет, минувших после смерти Варнавы, процесс переселения русских в новые места не набрал, однако, достаточной силы. Территория нынешнего Уренского района и вовсе им была неведома. К 1548 году от-носится первое упоминание в государственном документе местности Урень (не обязательно еще заселенной). В документе сообщается о зим-нем походе Ивана Грозного на Казань по льду реки Волги и, в частности, говорится: «А идучи к Казани государь послал для своего дела… На Ук-рень посланы Михайло Иванов сын Воронова, да Назар Семенов сын Глебов казанских мест воевать и кормов добывать. Да на Укрень же по-сланы князь Федор княжев Борисов сын Ромодановский… Да по Галиц-кой дороге к засеке посыланы воеводы…» (В.В. Вельяминов-Зернов. Ис-следование о Касимовских царях и царевичах.- Ч. 2-я. СПб., 1864, с. 298). Эти сведения почерпнуты мной из публикации в начале 80-х годов из-вестного нижегородского краеведа, кандидата исторических наук Игоря Александровича Кирьянова «На Укрень посланы…» в «Нижегородской правде». Можно предположить, что местность Урень была все-таки до-вольно плотно заселена в те времена марийцами, коль «воевать» их была направлена солидная вооруженная сила. Третий поход Ивана Грозного на татарскую столицу завершился, нако-нец, победой, и территория будущего Урень-края вошла в Царевосан-чурский уезд Приказа Казанского дворца. Начало заселения территории района С завоеванием в 1552 году Иваном Грозным Казани спокойная жизнь в левобережье Волги начала налаживаться. Переселению русских сюда был дан «зеленый свет». Поток переселенцев из северо-восточной и центральной Руси потянулся в междуречье Волги и Ветлуги, в пределы нынешних Ковернинского, Семеновского, Воскресенского и Варнавинско-го районов. Появление же русских на территории нашего района следует отнести к середине XVII века, когда для поселения крестьян в 1661 году на зем-лях «Государева дикого леса» галичский десятильник Григорий Вереща-гин отмежевал участок в 16113 десятин по рекам Черная и Уста (сего-дняшний Черновско-Минеевский «куст» деревень) (Материалы для ис-тории Костромской епархии. Кострома, 1895, с. 220). Земли эти, имев-шие в плане форму перевернутой трапеции, были приписаны к Варна-винскому монастырю, а потому и вошли позднее в состав Варнавинской волости одноименного уезда. Русские поселенцы порой вели себя как истые колонизаторы, чиня в отношении местного коренного марийского населения произвол и беззаконие, о чем свидетельствует челобитная грамота луговой черемисы Царевосанчурского уезда царю Алексею Ми-хайловичу (1645-1676): «Их де черемису в тех угодьях бьют и стреляют по ним из ружья и мно-гую де черемису побили до смерти. И от тех де старцев многие ясачные дворы запустели и врозь разошлись. Оные же старцы Варлаам и Гурей (последний – из Варнавинского монастыря - В.К.) з братией и со кресть-яны в их черемисских ясачных угодьях завладели рыбными ловлями и бобровыми гонами верст на сту и больши» (С. Шумаков. Обзор грамот коллегии экономии, стр. 151. 1917 год). Царь через казанского воеводу Григория Куракина приказал разобрать жалобу, и на очной ставке спорящие стороны пришли к примирению. Однако продвижение русских поселенцев в Заветлужье остановлено не было. Более того, на отведенной под поселение русских крестьян земле была поставлена первая в Заветлужье церковь во имя Покрова Пресвя-той Богородицы. Марийцы бросали монастырские земли и уходили еще дальше в леса. На территории Уренского и соседнего Тонкинского рай-онов их поселений не осталось, но немало сохранилось в Тоншаевском и Шарангском районах. К январю все того же 1661 года относится и первое упоминание о ре-ально существовавшем на территории района названном выше поселе-нии – Царегородке, покинутом марийскими охотниками, перебравшими-ся на новое место для промысла. Эту дату и можно считать началом за-селения русскими территории Уренского района. После подавления крестьянского восстания под руководством Степана Разина в 1671 году осколки его отрядов находили убежище в глухих по-ветлужских лесах, но о закреплении разинцев на территории Уренщины достоверных сведений не имеется. Раскольничья волна переселенцев Мощный импульс процессу колонизации Заволжья - Заветлужья дал массовый исход из срединной России раскольников, не принявших нововведений патриарха Никона и подвергшихся репрессиям за это после церковного собора 1666-67 гг. Собственно, протестное движение раскольников возникло еще в 1653 году с началом проведения никонианских реформ. А четырьмя годами ранее Соборным уложением было законодательно оформлено крепостное право на Руси и разрешено «впредь сыскивать по писцовым книгам без урочных лет». Подъем крестьянского возмущения был, таким образом, подготовлен. Никон со своими нововведениями, суть которых сводилась к исправ-лениям канонов богослужения по отношению к общепринятым греческим, угодил «как нельзя кстати». С той поры и начинается, по-существу, подлинная история Урень-края, как одного из гнезд церковного раскола. Само по себе реформаторство Никона несло некоторые элементы прогресса, перенося идею централизации русского государства на централизацию церкви. Ревнителей старой веры трудно было убедить в необходимости этого. Их духовный вождь – нижегородец протопоп Аввакум объявил войну механистическому смешению греческого с нижегородским. «Память» патриарха Никона (кстати, также уроженца Нижегородчины), ра-зосланная в марте 1653 года по епархиям и монастырям, стала тем взрывом бомбы, который сдвинул с места старообрядцев. В «Памяти» предписывалось: «По преданию святых апостолов и святых отец, не подобает во церкви метания творити на колену, но в пояс бы вам творити поклоны, еще же и трема персты бы есть крестились». Это первое новоизменение канона, породившее бурю негодования. Но затем следовали еще и указания по изменению текста церковных книг, изменению формы креста на просфорах (допущение четырехконечного креста наряду с восьмиконечным), устанавливалось хождение» посо-лонь» (против солнца) при совершении религиозных обрядов, трехкратное, а не двукратное повторение слова «аллилуйя» в религиозной песне, написание «Иисус» против старого «Исус» и др. Аввакум выражал протест на более широкой основе, нежели только культовых видоизменений. Он боролся против вмешательства царя в дела церкви, против подчинения ее светской власти, против развития товарно-денежных отношений, как деяний антихристовых. Весьма быстро он обрел себе сторонников и из среды состоятельных дворян и бояр. Государство устроило бешеную травлю на «ревнителей древлего благочестия». Последние вынуждены были, избегая телесных наказаний, а то и смерти самой, переселяться в места глухоманные, где несильна еще была государева власть. В восьмидесятых годах XVII века по рекам Керженец и Узола начали возникать первые скиты – поселения раскольников оборонительного ха-рактера. К началу XVIII века в Заволжье существовало уже до девяноста четырех скитов, а раскольников насчитывалось до тридцати тысяч, что составляло треть всего населения. Разумеется, царь и патриарх насти-гали бунтовщиков и здесь. Особое усердие в изничтожении скитов про-явил нижегородский епископ Питирим. В результате его поистине инкви-зиторских действий на Керженце в 1732 году оставалось всего лишь два скита, а к церкви насильно обращено более половины раскольников. Необращенные же подались еще дальше в глубь лесов, на реки Ветлуга и Уста. Самобытное лицо Урень-края и определила раскольничья волна на-сельников, хлынувшая сюда в конце XVII – начале XVIII веков. Это неоп-ровержимо и доказывает дублирование названий селений в Ковернин-ском районе – этой поистине Мекке старообрядчества, и в районе Урен-ском - надежном его бастионе. Найдите на карте Ковернинского района бассейн реки Хохломка - притока Узолы, и здесь на пространстве в десяток километров можно увидеть названия Карпово, Ключи (ныне – Тонкино), речка Нечайка (ул. Занечайка в Урене) и… Мурени. Перенесемся по карте на 20 километров к северо-востоку и найдем сеть поселений с также до боли знакомыми названиями: Горево, Макридино, Маза (речка в окрестностях Веденина), Бобылевка, Па-рамоново, Рамешки… И стоят эти селения на дорогах, ведших в старые времена через за-волжские леса на Уренщину. О том, что это происходило именно так, свидетельствуют названия еще многих уренских деревень – в массе своей они точно повторяют названия селений, откуда прибыли переселенцы: Липовка, Высоковка, Рябово, Семеново, Ломы, Каменное, Павлово, Петрово, Понурово, Содомово, - деревни с таким названием есть как в Уренском, так и в Ковернинском районе. Несколько меньшее количество уренских поселений имеют дубль в Семеновском районе: Афанасьево, Шадрино, Елховка, Деяново, Аксеново, Крутец. Никакие другие районы области не имеют такого «кровного братства» с Урен-ским. Появление скитов в Урень-крае относится к концу XVII века. В это же время ведется и освоение пашенных земель, ополий для которых обна-руживалось предостаточно. Одно за другим возникают русские поселе-ния. Названия некоторых из них дошли до нас через столетия. А теперь представьте, что вы один из первопоселенцев той далекой поры. Перед вами – пустынное Уренское ополье с сетью небольших рек. Разумеется, вы изберете земли, самые удобные для проживания, и не-пременно на берегу какой-нибудь реки. С этой точки зрения самыми удобными видится сегодня местоположение Б. Арьи, Карпова, Темты, Уреня. Они – из списка 6 старейших селений района. А вот местоположение Семенова и Титкова вызывает удивление – ни реки, ни плодородных земель. Невольно согласишься с преданием, что основателями их были ссыльные стрельцы, в наказание получившие такие угодья. Подводя итог написанному, сделаем вывод, что первичная колониза-ция Уренщины была проведена людьми из центральной России – сначала ссыльными из столичного округа, затем – беглыми из округа, значительно большего по размеру, куда входили крупнейшие города конца XVII века – Москва, Рязань, Тула, Тверь, Владимир и ряд других. Их путь на Уренщину лежал по Оке, Волге и Ветлуге через недолгое проживание в Ковернинском и Семеновском краях на реках Керженец, Узола, Хохломка. Это были люди, сильные духом, работные, вольнолюбивые. Вот почему Урень-край, Уренский район во все времена выделялся среди окружающих относительным благополучием его жителей, разумей под этим сытость и строгость нравов. И в этом особенная гордость наша, особенность в целом уренского характера. Суровыми были условия проживания раскольников-первопроходцев. «Тамошний люд,- свидетельствует Мельников-Печерский (1818-1883), знаток старообрядческого быта, в романе «В лесах», - жил как отрезан-ный от остального крещеного мира. Церквей там вовсе почти не было, и русские люди своими дикими обычаями сходствовали с соседними зве-роловами, черемисами и вотяками, только языком и отличались от них. Детей крестили у них бабушки-повитухи, свадьбы-самокрутки венчали в лесу вокруг ракитового кустика, хоронились заволжане зря, где попало». Конечно, здесь надо сделать поправку на то, что Мельников-Печерский, в качестве царского посланника бывший к тому же и главным разори-телем старообрядческих скитов, выполняя «социальный заказ» того времени, намеренно сгустил краски, изображая раскольников полудики-ми людьми. Как мы увидим далее, было это далеко не так. Впрочем, он и сам невольно проговаривается в романе о преуспеянии заволжского раскольника: «…он не лежебок, человек досужий.., сумел он приняться за выгодный промысел. Вареги начал вязать, поярок валять, шапки шить, топоры да гвозди ковать, весовые коромысла чуть не на всю Россию делать», а потому «Живет заволжанин хоть в труде, да в достатке. Сыстари за Волгой мужики в сапогах, бабы в котах. Лаптей видом не видано, хоть слыхом про них и слыхано… Заволжанин без горячего спать не ложится, по воскресным дням хлебает мясное, изба у него пятистенная, печь с трубой; о черных избах да соломенных крышах он только слыхал, что есть такие где-то». Разумеется, изрядная доля преувеличений наличествует и здесь, но в целом о заволжанах можно составить представление, что были они в большинстве своем людьми не бедствующими. Первые поселения, дороги В 1708 году Петр I поделил Российскую империю на 8 огромных гу-берний. Территория Урень-края вошла в губернию Казанскую, а в 1719 году – в образованную Свияжскую провинцию той же губернии. Одно за другим возникают русские поселения. По данным первой петровской ре-визии 1719-23 гг. на территории Уренского района, вернее, только той его части, что носит название Уренщина (местность, заселенная исклю-чительно раскольниками – в отличие от севера и крайнего запада рай-она, где селились «чисто» православные христиане), были зафиксиро-ваны село Трехсвятское (Урень тож), деревни Арья, Карпово, Темта, по-чинки Титово (Титково) и Шадрино (Семеново). Быстрее остальных рос-ли Темта и Урень. Так, в Урене в 1719 году по переписи значились 168 мужских душ (несколько больше – женских). В 1723 году Урень именует-ся уже селом Трехсвятским (по церкви). По исследованиям нижегород-ского краеведа И. Кирьянова, первопоселенцы-старообрядцы явились на Уренщину из Нижегородского, Балахнинского, Костромского уездов, Ярославщины, подмосковного Домодедова и других мест. Нетрудно заметить, что первые селения находились на оси, во мно-гом накладывающейся ныне на автомобильную трассу Н.Новгород – Тонкино. Это и наиболее старая, так называемая «Галицкая», дорога района. Вообще вопрос о дорогах это особый вопрос. В старые времена и расположение их было несколько иным, и значимость была другой. Главная, «Галицкая», дорога пролегала по маршруту: Варнавин-Второе Черное-Михайлово-Безбородово-Холкино-Урень-Климово-Мокроносово-Темта-Кочешково-Б.Арья-Титково-Карпово-Кудряшино-Зеленые Луга-Тонкино. Сегодня отрезок дороги от села Черного до Михайлова утратил свое былое хозяйственное значение. В стороне от большой дороги ос-тались Безбородово, Холкино, Кочешково. Еще одна очень важная дорога связывала село Семеново с дерев-нями так называемого Пакалевского куста. Еще в 20-30-е годы ХХ века путь от Семенова через Емельяново был в два раза короче, чем через Урень. Другой географический парадокс: существовавшая еще в 60-е годы на северо-западе района деревня Каменное была связана с Уре-нем торной лесной дорогой длиной всего в 20 километров. Сегодня, что-бы попасть на место бывшей деревни, надо сделать крюк почти в 60 ки-лометров через Карпуниху и Вязовую. Примеры можно продолжить. Верный определитель прежнего расположения дорог – направление улиц деревень. Помня это, и можно понять, отчего образовались не-обычные отростки улиц в Тулаге, Карпове, Холкине, Мокроносове и ряде других селений. Объездная Уренская дорога еще более поменяла при-вычную дорожную географию. Рудоискательство. К освоению новых земель правительство побуждали не одни лишь сельскохозяйственные и лесопромышленные интересы, но… рудоиска-тельский. Головокружительный успех заводчиков Демидовых на Урале зажигал огонь азарта и в глазах владетелей более ближних земель. Еще в 1722 году решением петровской Берг-коллегии на поиски желез-ной руды был послан рудоискатель Антон Васильевич Колмовский. На пойме реки Усты вблизи Уреня он построил небольшую доменную печь и начал выплавку железа из местной болотной руды! О том, что процесс был полностью налажен и начат сбыт продукции, свидетельствуют до-кументы о покупке в Павлове этого железа (К.М. Сербина. Крестьянская железоделательная промышленность Центральной России VI – первой половины XIX веков. Л., 1978). Но начинанию Колмовского уже скоро пришел конец: здешние обита-тели лесных скитов, убоявшись, что с ростом завода окружающее насе-ление будет приписано к нему в качестве работных людей, начали по-громы. В 1723 году Колмовский подал жалобу в связи с возникшей его заводу угрозой, в которой сообщает, что раскольники грозят «меня и ра-ботников погубить и завод искоренить, и сего 6 мая на Печерской улице неведомые люди били меня едва не до смерти». Для разбора жалобы из далекой Казани – центра губернии тогда для Уренщины – прибыл спе-циальный посланник – иеромонах Моисей, но уладить ситуацию ему не удалось. Новую жалобу Колмовский подал уже нижегородскому епископу Пити-риму, активно боровшемуся с раскольниками. На Усту были посланы офицер с воинской командой и посланец Питирима иеромонах Белбаж-ского монастыря Филарет. Из заведенного дела следует, что власти бы-ли обеспокоены не убытками Колмовского, а тем, что раскольники укло-нялись от уплаты введенного Петром I двойного подушного налога. Не-плательщиков обязали уплатить повышенную подушную подать, начи-ная с 1716 года. В материалах дела упомянут «починка Уреня Гаврила Никитин», а еще говорилось, что в 1720 году «в деревне Красной Урене сыскано и описано пришлых крестьян-раскольников 28 дворов», а также конкретно упомянуто «село Трехсвятское Урень тож». Эти сведения почерпнуты мной все из той же публикации нижегород-ского краеведа Игоря Александровича Кирьянова «На Укрень посла-ны…». Кирьянов в ней делает вывод: «В 1716 году, если не ранее, в ме-стности, называющейся «Урень», возник починок вновь поселившихся здесь старообрядцев, названный «Урень». К 1720 году он стал деревней Красная Урень – т.е. в общетерриториальном понятии появилось уточ-нение «Красная» для деревни, которая по месту жительства руководи-телей старообрядцев стала центром значительной округи, а с 1723 года – селом Трехсвятским (по церкви) «Урень тож». А рудоискатель Антон Колмовский с братией в конечном итоге все-таки вынужден был убраться с реки Усты восвояси. Бурный рост поселений в середине XVIII века Ко времени второй ревизии населения, завершившейся в 1747 году, на Уренщине возникли еще 4 десятка населенных пунктов, такие, к при-меру, как Б. Шалега, Климово, Буренино, Б. Горево, Б. Елховка, Терсень, Широково. Большинство из них были основаны вытесненными из запад-ных районов Заволжья раскольниками. Наряду с раскольниками, по свидетельству все того же Мельникова-Печерского: «… с 18 столетия в непроходимые заволжские дебри стали являться новые насельники. Остатки вольницы, что во времена само-званцев и ляхолетья разбоем да грабежом исходили вдоль и поперек чуть не всю русскую землю, находили здесь места безопасные, укры-вавшие удальцов от припасенных для них кнутов и виселиц. Беглые хо-лопы, пашенные крестьяне, не смогшие примириться с только что воз-никшим крепостным правом, отягощенные оброками и податьми слобо-жане, лишенные промыслов посадские люди, беглые рейтары, драгуны, солдаты и иные ратные люди ненавистного им иноземного строя,- все это валом валило за Волгу и ставило свои починки и заимки по таким местам, где до того времени человек ноги не накладывал. Смуты и войны XVII века в корень расшатали народное хозяйство, не-избежным последствием явилось множество людей, задолжавших в каз-ну или частным людям. Им грозил правёж или вековечное хозяйство; избегая того и другого, они тоже стремились в заволжские леса.. Тогда и сложилась пословица «Нечем платить долгу, дай пойду за Волгу».». Бе-жали в Заволжье и люди с просроченными видами на жительство, коно-крады, но не они создавали здесь атмосферу бытования, но строгие духом и нравом «ревнители древлего благочестия». С 1714 года старообрядцы облагались двойным подушным окладом. Уплатившие его («записные раскольники») пользовались известной свободой, но большинство же уклонялись от записи на второй оклад и убегали в леса. В 1725 году была создана специальная Раскольничья контора по розыску беглецов. Тогда и сложилось у беглецов откровенно враждебное отношение к царю. Петра I они прозвали «антихристом», а чиновников – слугами антихристовыми. Петр III, вступив на престол в 1762 году, повелел прекратить преследование раскольников. Пришедшая вскоре на его место Екатерина II вернула им гражданские права и свободу богослужения по старым книгам. Осмелевшие раскольники стали выбираться из скитов и строить часовни и церковки. Из тайников стали доставаться иконы старорусского (до реформы 1653 года) письма.
Buntarka: tretii! Передайте автору мой респект!
Обзиратель: tretii пишет: Мельников-Печерский, в качестве царского посланника бывший к тому же и главным разори-телем старообрядческих скитов А я считал Мельникова-Печерского ранее фигурой положительной, а он вон, оказывается какой злой гений! У меня предки тоже были староверами. Помнится они поминали в речи какого-то Мельника. Возможно, это он и был...
Buntarka: А про залежи железной руды около Уреня - вообще фантастика!
tretii: Положение крестьянства В освоении новых жизненных пространств российское правительство было крайне заинтересовано. С этой целью переселенцам предостав-лялись известные льготы. А крепостное право на Уренщине так и не по-лучило сколь-нибудь широкого распространения. Крестьяне в подав-ляющем большинстве являлись «черносошными», то есть государст-венными, иначе говоря, дворцовыми и исполняли повинность в пользу царского двора. Основной обязанностью дворцовых крестьян было снабжение царского двора продовольствием. С конца XV века дворцо-выми крестьянами и землями управляли специальные дворцовые учре-ждения. В 1724 году дворцовые крестьяне перешли в ведение Главной дворцовой канцелярии, которая была центральным административно-хозяйственным органом по управлению дворцовыми крестьянами и высшей судебной инстанцией по гражданским делам. Инструкция 1725 года так определяет причину учреждения Главной дворцовой канцелярии и введения института управителей: «Понеже блаженные памяти его императорского величества всемилостивейше благоизволил усмотреть тягости и нестроение, купно же и разорение своих императорского величества дворцовых городов и слобод, и волос-тей, и сел, и деревень, как во оных от прежних управителей и от посто-ронних команд от командиров по нападкам крестьяня и бобыли, и рыб-ные ловцы, и сокольи помытчики, и наличные всяких во оных дворцовых городех и слободах, и волостях, и селех, и деревнях жители разорены и в сущее оскудение и во многу пустоту приспели». Дворцовые волости на местах до начала XVIII века управлялись при-казчиками, позднее - управителями. В дворцовых волостях существова-ло местное самоуправление. В конце XV — начале XVIII века дворцовые крестьяне платили натуральный и денежный оброк, поставляли хлеб, мясо, яйца, рыбу, мед. Главная дворцовая канцелярия подчинялась до 1720-х и в 1743−1774 непосредственно монархам, в 1720-е - 1743 и в 1774 − 1786 — Сенату. Находилась (в 1728−1732 и 1737−1746) в Москве, остальное время в Санкт-Петербурге. В XVIII веке экономическое положение дворцовых крестьян было луч-шим по сравнению с частновладельческими крестьянами, их повинности были легче, они пользовались большей свободой в своей хозяйственной деятельности. Среди дворцовых крестьян выделяются богатые крестья-не, торговцы, ростовщики. В 1753 году уренские дворцовые крестьяне были освобождены от барщинных и натуральных повинностей и переведены на денежный оброк. Главная дворцовая канцелярия была упразднена именным указом Сенату от 2 ноября 1786 года с передачей функций Придворной конторе. По реформе 1797 года дворцовые крестьяне были преобразованы в удельных крестьян. С 1764 года уренские крестьяне, став черносошными (государственными), уже окончательно принадлежали царской семье и платили оброк. И налоги, и денежные сборы здесь были несопоставимо меньше, чем в прочих местах России. Так, в начале XIX века годовые денежные сборы (подушные, дворцовые, накладные, лесопользовательные, почтовые, за перевоз, сборщику, старосте и т.д.) не превышали в совокупности и одного рубля с души, тогда как в центральной России доходили до 10-15 рублей. Что за сумма рубль в те времена, можно представить, исходя из стоимости ржи – пятнадцать копеек за пуд. Выходит, центнером ржи уренская душа откупалась от властей на целый год. Уренец гордился своей «свобо-дой», наслышанный о безрезультатных прошениях крестьян сопредель-ных волостей о переводе их деревень в разряд государственных, удель-ных или, на худой конец, в военные поселения. Данный тезис подтвер-ждает брошюра с анализом хозяйственной жизни района в историческом аспекте, выпущенная в 1934 году к III районному съезду Советов: «Ос-новное крестьянство района тягостей помещичьего произвола и нищеты не испытало. При незначительной барщине и оброках население района жило и до 1861 года зажиточно, по сравнению с остальным крепостным правом». А вот крестьянам селений, входивших тогда в состав Ветлужского уез-да, и бывшим преимущественно помещичьими, приходилось действи-тельно намного туже. В XVIII веке ветлужские помещики требовали с крестьян как денежный, так и натуральный оброк. И размеры оброка продолжали расти. Причем оброк взимался не с пашенной земли, а с ревизской (мужской) души. Из архивов ветлужских поместий видно, что денежный оброк, кроме 70 копеек подушной государственной подати, в 60-е годы XVIII века собирался помещиками по 2 рубля, в 80-е годы по 3 рубля, а в 90-е годы стали требовать уже до 5 рублей с ревизской души! Если с 3-х ревизских душ требовалось заплатить 15 рублей, то для этого надо было продать 150 пудов овса, или 50 пудов ржи, или 3 пуда ко-ровьего масла, или 10 пудов мяса, или изготовить на продажу 500 штук рогож (1 пуд пшеницы в те времена стоил менее 10 копеек серебром, кулевая рогожа – 1 копейка серебром). Так, отец великого полководца Василий Иванович Суворов за 1791 год велел собрать с ветлужской своей вотчины, что была в верховьях Вет-луги, с 700 ревизских душ 2000 рублей денежного оброка, 100 рублей за причитающееся с вотчины мясо, 300 аршин уренского холста, 500 аршин домашней холстины, 200 рябчиков, 25 тетеревов, 25 зайцев, 40 куниц, 4 пуда сухой рыбы, 2 ведра груздей, 10 фунтов сухой малины и "сколько можно больше" грибов. Кроме того, крестьяне обязаны были нести раз-нообразные мирские повинности. Земельные владения помещиков Итак, куда сложней была жизнь у крестьян, принадлежавших мона-стырям и отдельным помещикам по периферии нынешней территории Уренского района. Деревни севера (Карпуниха, Козляна, Красногор и близлежащие к ним) являлись как раз монастырскими; деревни юга (Се-меново и окрестности) и северо-запада (Вязовая и окрестности), а также Темта и Буренино в центре – помещичьими. А помещики – что ни имя, то страница российской истории. Хмелево принадлежало вдовствующей генеральше, княгине Алене Алексеевне Долгорукой. Известно, какой большой вклад в становление российской государственности внесла династия Долгоруких. А кто не слыхал фамилии Одоевских, княжеского рода из династии Рюриковичей? Александр Иванович Одоевский – поэт-декабрист, Вла-димир Федорович – писатель и философ. Так вот один из их предков, князь Сергей Иванович Одоевский владел деревнями Копылиха и Вязо-вая (3497 десятин земли с 60 душами в 12 хозяйствах), Каменкой (136 десятин со 117 душами в 19 хозяйствах), Березовкой (121 десятина с 54 душами в 6 хозяйствах). Напомню, 1 десятина равнялась 1, 09 гектара. А вот починком Девушкино, при котором имелось 754 десятины земли и всего лишь 10 душ в 2 хозяйствах, владели на паях сразу несколько вассалов: графиня Толстая (Толстых на Руси было немало), княгиня Та-раканова (авантюристка-самозванка, выдававшая себя за дочь Елизаве-ты Петровны и графа Разумовского, известна также под именем девицы Франк, госпожи Тремульти и др.), княгиня Шаховская (ее свекор Яков Петрович был сенатором, правил петербургской полицией), княгиня Щербатова (ее супруг Михаил Михайлович также был сенатором, а еще автором широко известной «Истории России от древнейших времен»), а также некто Николай Дмитриевич Сабуров и Николаева. Отчего сошелся клином свет на данной деревеньке у обширной компании, неведомо. Вероятно, столь повышенные интересы к ней лежали не в количестве крестьян, а во внушительных размерах земельных угодий. Подобное же коллективное владение и селениями Темта и Буренино (486 десятин земли с 484 душами в 97 хозяйствах): Федор Яковлевич Алсуфьев (полковник, порученец Екатерины II) и все та же Главная дворцовая канцелярия. Весьма известна и фамилия русского писателя Михаила Николаевича Загоскина, творчество которого высоко ценили Пушкин и Белинский. Его отец Николай Михайлович также на паях с Дворцовой канцелярией собирал подати с жителей Лукина починка, что находился неподалеку от Уреня и насчитывал в ту пору 7 дворов с 35 едоками при 48 деся-тинах земли. Еще один князь Иван Сергеевич Барятинский владел крохотной де-ревенькой Малое Лопатино, состоявшей из 2 дворов с 16 едоками при 91 десятине. В звании генерал-поручика он был посланником России в Париже, а затем флигель-адъютантом Петра III. И, наконец, представлю еще одного вассала, о котором известно лишь, что служил он в Главной дворцовой канцелярии, однако землями владел солидными: 110 десятин в Подгузкове с 38 душами в 11 хозяйст-вах. Звали его Леонтий Филиппович Губарев. Данные сведения принадлежат краснобаковскому краеведу Михаилу Алексеевичу Балдину, имеющему значительные разыскания по истории Урень-края и северного Заволжья в целом. С Балдиным меня связывали дружеские связи, и, пожалуй, он изо всех краеведов Поветлужья наибо-лее глубоко «копнул» в прошлое наших мест, занимаясь долгие годы в архивах Нижнего Новгорода, Костромы и Москвы. Желающим более кон-кретно прикоснуться к этому прошлому, рекомендую обратиться в Вар-навинский краеведческий музей, куда поступили архивы этого замеча-тельного краеведа после его смерти. До сих пор автор этих заметок жа-леет, что отказался принять в дар от Михаила Алексеевича перед его смертью краеведческое наследие. Но, с другой стороны, доступ к нему в архивах Варнавинского музея будет обеспечен более широко. Следует добавить еще, что деревни Горяиновка, Козляна, Холызало-во, Дальняя Белая, входившие в состав Ветлужского уезда, также были помещичьими. А еще село Черное Варнавинской волости одноименного уезда.
tretii: Г л а в а 3 УСИЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ, РОСТ ЭКСПЛУАТАЦИИ КРЕСТЬЯН (2-я половина XVIII – 1-я половина XIX вв.) Упорядочение административно- территориального деления В 1773 году в Варнавинском уезде, в который входила территория нынешнего Уренского района без северной периферии, развернулась работа по Генеральному межеванию для юридического оформления границ земельных владений, продолжавшаяся до 1790 года. Межеванием в пределах Уренского района были зафиксированы 86 раскольничьих селений. В «новичках» здесь значились Непряхино, Ломы, Рогово, Бобылевка, Тарбеево и другие. За упорядочением границ землевладений ускорился и процесс административного оформления субъектов российского государства. Созданные Петром I в 1708 губернии, поделившие Россию на 8 неравных частей (территория района входила в состав Свияжской провинции Казанской губернии), были громоздки в управлении. Екатерина II провела реорганизацию управления, в результате чего в сентябре 1778 года большая часть территории района в составе Варнавинского уезда вошла в Унженскую провинцию Костромского наместничества. Но административным центром село Урень стало лишь в 1797 году, когда новый император Павел I преобразовал Костромское наместничество в губернию и в ее составе учредил Уренскую волость, а также образовал в Урене удельный приказ и полицейский стан, распространявшие свое влияние на Уренскую и ряд сопредельных волостей, объединенных в более позднее время понятием «Урень-край». Протяженность Урень-края составляла 50 км с севера на юг и около 100 км с запада на восток. В него входили территория нынешнего Уренского района без северной его части, почти вся территория Тонкинского и часть территории Шахунского нынешних районов. По селениям Уренского удельного приказа были установлены столбы с досками, на которых значилось количество дворов и душ в них. Всего таких столбов было поставлено 172 – по количеству селений. В этом же 1797 году уренские дворцовые крестьян были переведены в разряд удельных, что, впрочем, на их положении никак не сказалось. Крестьянский бунт в Уренском удельном приказе 1829-30 гг. Усиление государственности не могло прийтись по нраву крестьянину-староверу, которому канонами «древлего благочестия» запрещалось блюсти государственные отправления и знаться со светской властью вообще. По данной причине любое нововведение в Урень-крае, заселенном преимущественно раскольниками, встречалось в штыки. С 1829 года Уренский удельный приказ согласно полученному циркуляру начал взимать с крестьян за разработку лесных участков (т.н. кулиг) под пашню и сенокос особый, «кулижный» оброк. Крестьяне расценили это как попытку покушения на их «свободу» и подали прошение на имя Николая I об отмене данного платежа. Сверху последовал приказ – «судить бунтовщиков». Весной 1830 года карательный отряд вступил в наиболее неспокойный населенный пункт Урень-края – село Карпово. Крестьяне, собравшиеся с окрестных деревень в количестве до двух тысяч человек, загнали незадачливых усмирителей в одну из изб и заставили подписать «отреченные бумаги», угрожая сожжением. Видя явное превосходство бунтовщиков, каратели спешно ретировались. Однако это не означало признания властями крестьянских требований. В августе 1831 года военный суд приговорил вожаков восстания к смертной казни через повешение, но министр внутренних дел заменил эту меру на битье шпицрутенами и отправкой зачинщиков кого на военную службу, кого в Сибирь на поселение. Что и было произведено в отношении 53 крестьян. 178 человек получили от 10 до 40 ударов плетью, 41 отправлен на трехмесячные работы и 16 человек продержали 20 суток при приказе на хлебе и воде. Бежавших 68 крестьян велено было сыскать и судить уголовным судом. Лес в жизни уренского крестьянства Ограничения в лесопользовании больно сказывались на благополучии уренского крестьянства, ведь они привыкли брать из леса бесплатно все, что заблагорассудится. С учреждением же института лесных смотрителей сунуться в лес без разрешения стало делом опасным, за самовольную порубку виновные сурово наказывались. Так, за найденную бересту у крестьянина деревни Титково Осипа Афанасьева в 1833 году на него было заведено уголовное дело в удельном приказе. Но в иные годы, чрезвычайно засушливые, нужда гнала крестьян в лес, несмотря ни на какие запреты. Ведь лес был в такие годы главным кормильцем. Мельников-Печерский в романе «В лесах» конечно же не преминул отметить это: «Леса заволжанина кормят. Ложки, плошки, чашки, блюдца заволжанин точит да красит, гребни, донца, веретена и другой щепной товар работает, ведра, ушаты, кадки, лопаты, коробья, весла, лейки, ковши – всё, что из лесу можно добыть, рук его не минует». Особенно засушливыми выдались в первой половине XIX века тридцатые годы. В 1838, 1839 годах за все лето дождя выпадало по ложке. Выгорело множество деревень. Даже Макридинский скит, где нравы и порядки всегда были строги, был уничтожен огнем от окружавшего загоревшегося леса. Впрочем, в лесном краю потеря дома не главная потеря, ибо новый дом поставить даже ленивому хватало лета. А овины в деревнях горели чуть не каждый год, и с упорством отстраивались вновь. Лес в те времена был главным естественным богатством края. В 1877 году в Костромской губернии на 1000 десятин земли приходилось 726 десятин лесу. Но из-за отсутствия пахотных земель население не слишком страдало, осваивая все новые пустоши, отнимая участки у леса. В 1861 году на душу уренца приходилось по 2,2 десятины земли (для примера, по Нижегородской губернии – 1,2). Уренская ярмарка И обрабатывалась эта земля не кое-как, староверы всегда отличались трудолюбием. Урожая хватало не только на собственное прокормление, но и для продажи. «Сами в Урени не раз бывали, - рассказывают работники лесной артели заблудившимся в лесу предпринимателям из романа Мельникова-Печерского «В лесах»,- за хлебом ездим.., там, почитай, все старой веры держатся… Потому – богачество». Не случайно с 1770 года был известен Урень своей ярмаркой, самой крупной на всем пространстве от Нижнего Новгорода до Вятки. Ярмарка проводилась трижды в год по зимам: Никольская, Крещенская и Трехсвятская. Торговый оборот ее составлял около 80 тысяч рублей и в 4 с лишним раза превышал оборот Варнавинской ярмарки и в 12 раз – Ветлужской. Запись об Уренской ярмарке имеется в книге М. Чулкова "Историческое описание Российской коммерции" (т. VI, кн. IV, 1781 г.): "Тресвятское, Урень тож, село в уезде Царево-Санчурска, во сте двадцати верстах от города, съезжаются для торгу здесь каждый год генваря 30-31, февраля 1, декабря 6-7..." (раздел об ярмарках, стр. 158). Обозы "устюжан" проходили по этой дороге до конца XIX века, т.е. до момента постройки железной дороги Вятка - Котлас. На этой дороге возникли и промежуточные селения для кормежки лошадей. К ним относятся: Заводь, Носовая, Семеново - на дороге Баки - Урень; Тулага, Карпуниха - на дороге Урень – Ветлуга. Особенно славилась ярмарка торговлей лошадьми. До четырехсот лошадей продавалось здесь за один привод! Большими партиями привозились на реализацию шелковые и льняные ткани, шерсть, кожевенные изделия, железо, чугун, медь, деревянная и глиняная посуда, масло коровье и льняное, хлеб. Обслуживали гостей четыре десятка постоялых дворов. Наиболее значительными фигурами на уренской ярмарке представали местные купцы Деньгины, А.И. Зеленин, А.Ф. Сушина, Д.М. Баранов, М.А. Шабаров, В.А. Москвин, ветлужец Н.С. Смирнов, воскресенец И.О. Михеев. А на задворках торговой площади размещались кустарные мастерские и красильни. В центре села также содержался трактир, в 1863 году крестьянином из Рязанской губернии был открыт магазин «Рейнский погреб» по продаже виноградных вин и водки. В конце XIX века была открыта столовая-чайная. Ярмарка помимо всего прочего была еще и местом для игрищ и забав. Пожалуй, основным местом для знакомства парней и девушек. А там, глядишь, не за горами и свадьба. По воспоминаниям жителя деревни Горячевка Михаила Васильевича Торопова, которые он оставил в рукописи «К истории Новоуспенской волости», дело со свадьбой подводили обязательно к мясоеду. Их было три: вешний (после Пасхи), осенний (после Успенья) и самый долгий - зимний (после Рождества). Жениться после 20 лет считалось зазорным. Сватанье – сговор – продолжалось обычно три дня с нескончаемым застольем 6-12 человек сватов. За невесту в зависимости от внешних данных полагался выкуп от 10 до 40 рублей (стоимость хорошей лошади). На сговор варили 10-12 корчаг пива. Через две недели играли свадьбу. За невестой ехал конный поезд из 5-6 разряженных коней. Гулянье на свадьбе продолжалось 2-3 дня, а затем - «отгощеванье» по родственникам. Состояние цен на рынке в мелочной продаже в октябре 1838 года Окуней фунт 0,25 руб. Ржи четверик 1,90-2,00 руб. Щук фунт 0,20 руб Круп гречневых 2,80-3,00 руб. Язей свежих фунт 0,10 руб. Круп ячных 2,70–2,80 руб. Снетков свежих 0,25 руб. Овса четверик 0,90 руб Снетков сухих 0,50 руб. Гречи четверик 1,40 руб. Говядины фунт 0,14 руб. Масло постное (пуд) 16 руб Гусь живой 1,20 руб. Картофель четверик 0,50 руб. Яиц десяток 0,23 руб. Мыла казанского пуд 16 руб. Курица живая 0,70 руб. Свечей сальных пуд 18 руб Цыплята (пара) 0,60 руб. Сена пуд 0,50 руб. Масла коровьего пуд 16 руб. Соломы пуд 0,25 руб. Меду свежего пуд 20 руб Сена воз 4-5 руб. Муки ржаной пуд 2,10-2,20 руб. Соломы воз 1 – 1,20 руб. Примечание: фунт – 410 г, пуд – 16 кг, четверик – 26 кг. В дни ярмарки устраивались карусели и качели, приезжал кукольный театр Петрушки, из Сергача привозили пляшущих медведей. Славилась ярмарка и кулачными боями. Обычно в них сходились «ветлугаи» и уренцы, прозванные ветлужанами «батанами» за употребляемое в речи слово-вставку «бат» (от «баять»). Редкая ярмарка обходилась без драк и поножовщины, в которых особенно проявляли себя молодцы из Пакалевского куста деревень. Еще нередки были случаи, когда здесь и «упивались до смерти». Писатель-путешественник Михаил Пришвин (1873-1954), побывав в Урене в 1908 году, так описывает эту ярмарку: «В этом большом лесном селе я первый раз столкнулся со староверской народной массой. Помню, рано утром меня разбудил шум. Я посмотрел в окно узнать, что это значит, и залюбовался видом шумного Уренского базара при восходящем солнце: позолоченные гривы лошадей, шляпы раскольников, похожие на опрокинутые горшки, очки философов-начетчиков, малютка-богиня на высоком возу – все было красиво». Помимо Уренской ярмарки в крупных селениях Уренщины, таких как Карпово, Горево, Семеново, утраивалась воскресная торговля всякой всячиной, а бродячие торговцы-офени круглогодично кочевали от деревни к деревне, снабжая крестьянство самым необходимым товаром. Уренские же купцы охотно выезжали с закупленной у населения продукцией в Варнавин, Ветлугу, Баки, Уржум, Яранск, Котлас, Кострому и прочие города. «Фирменным знаком» при этом у них значилась продажа коней и сбруи.
tretii: Г л а в а 4 Раскольники – старообрядцы Гонение на «ревнителей древлего благочестия» Тот же Пришвин отмечает: «В Урене что ни двор, то новая вера, тут есть всякие секты раскола». И далее заключает с симпатией: «Староверский быт всегда говорит моему сердцу о возможном, но упущенном счастии русского народа. Раскольники, плохо понимаемые обществом и историей, только по виду неласковы. А в существе своем они наивные лесные гномы». Увы, непонимание раскольников и в XIX веке на убыль не шло. В 1851 году по делу о сносе часовни раскольников приезжал в Урень чиновник по особым поручениям при Костромском губернаторе, впоследствии писатель, Алексей Феофилактович Писемский (1821-1881). Эта поездка глубоко и надолго отложилась в его памяти. Позднее, в своем автобиографическом романе он напишет: «Село стояло в страшной глуши. Ехать к нему надобно было тридцативерстным песчаным волоком, который начался верст через пять по выезде из города, и сразу же пошли по сторонам вековые сосны, ели, березы, пихты, - и хоть всего еще был май месяц, но уже целые уймы комаров огромной величины садились на лошадей и ездоков». Характерно, что в описании сквозит неприветливость уренских мест, а красоты их писатель не желал видеть и к староверам относился явно недоброжелательно. Правда, в одном из лирических отступлений писатель как бы кается в содеянном: «Я ставлю теперь перед вами вопрос прямо: что такое в России раскол? Секта, прикрывающая какие-нибудь порочные страсти? Нет! Что же это такое? А так себе, только склад русского ума и русского сердца - нами самими придуманное понимание христианства, а не выученное от греков. Тем-то он мне и дорог, что он весь - цельный наш, ни от кого не взятый, и потому он так и разнообразен. Около городов он немножко поблаговоспитанней и попов еще своих хоть повыдумывал; а чем глуше, тем дичее: без попов, без брака и даже без правительства. Как хотите, это что-то очень народное, совсем по-американски. Спорить о том, какая религия лучше, вероятно, нынче никто не станет". То есть, писатель в данных рассуждениях признает право русского народа на самобытное верование, отличное от общепринятого греческо-византийского. В 1855 году окончательному разорению подверглись последние уренские раскольничьи скиты. Людская память сохранила названия некоторых из них: Красноярский (на реке Усте), Макридинский (в 10 км к югу от Уреня), «Крапивники» (на реке Арья между деревнями М. Арья и Стафеево), «Одинцы» (на месте нынешнего поселка Обход), Шитовский (по деревне), Лубянский (на месте нынешней деревни Б. Кириллово), Ляпинский (на месте бывшей деревни Ляпино-дол) и другие. Вот описание самого известного скита – Красноярского – в романе Мельникова-Печерского «В лесах»: «Стоял он в лесной глуши, на берегу реки Усты, а кругом обнесен был высоким деревянным частоколом. Посредине часовня стояла, вокруг нее кельи. Все здесь было построено шире, выше, суразнее и просторней; кельи друг от дружки стояли подальше; не было на них ни теремков, ни светелок, ни вышек, ни смотрилен. Не будь среди обители высокой часовни да вкруг нее намогильных голубцов, Красноярский скит больше бы походил на острог, чем на монастырь…» И, самое несуразное, возглавлял разорение уренских скитов, будучи царским посланником, сам Мельников-Печерский, который напишет затем о раскольниках столько уважительных, порой нежных страниц… Роман-покаяние «В лесах» станет своего рода эпитафией по погубленным уренским скитам. Автора неудержимо будет тянуть впоследствии на их место. В частности, в 1869 году он на пару с известным историком, академиком Константином Николаевичем Бестужевым-Рюминым (1829-1897) побывает на месте Красноярского скита. Последний же, что довольно любопытно, прибыл в Уренский край с основной целью - изысканий для строительства северной железной дороги. Как уже было сказано выше, во искоренение раскола еще в 1714 году приверженцы старой веры были обложены двойным подушным окладом. Уплатив его и попав в разряд «записных раскольников», можно было пользоваться известной религиозной свободой, но большинство староверов не имело такой возможности, потому и убегало в леса. В 1725 году была создана специальная Раскольничья контора по розыску беглецов. И вот решающий удар по расколу в 1855 году… Крупнейшие секты раскола на Уренщине Как уже было сказано выше, русский писатель Михаил Пришвин, побывавший в нашем краю в 1908 году, зафиксировал многообразие течений старообрядчества в Урене. Такая же пестрота царила и по селениям Уренщины. Большинство их жителей были как будто старообрядцами, да старообрядец старообрядцу был рознь. Предоставим слово архивным источникам, рисующим религиозную карту нынешнего Уренского района в 1856 году. Старая вера по объективным обстоятельствам в годы преследований сделалась очень разобщенной. Оттого и возникает множество толков, зачастую называемых по имени их основателей: филипповский, федосеевский и т.д. Для старообрядчества естественна беспоповщина, т.е. богослужение без священников, поскольку учебных заведений для их обучения не существовало. Переходившие («перебегавшие») из православия в старообрядчество священники породили еще одно течение – «беглопоповское». Преобладающим влиянием в Урень-крае пользовались, судя по всему, приверженцы поповщины, признающей священство, совершение таинств и треб и наличие традиционной для православия церковной иерархии. Разногласия поповщины с православной церковью сводились, главным образом, к обрядовой стороне и не касались основ вероучения. Поповцы были сосредоточены в следующих селениях: Непряхино, М. Карпово, Б. Терсень, Б. Песочное, М. Терсень, Климово, Мокроносово, Спиридоново, М. Песочное, Семеново, Малофеево, Федотово, Аксеново, Емельяново, Б. Карпово, Красильниково, Шитово. Следующее влиятельное направление в старообрядчестве - спасовский толк, или нетовщина – беспоповского характера. За отрицание православного духовенства, таинств, благодати, храмов, вечерни и прочего приверженцев этого толка поповцы называли нетовцами. Любопытно, что спасовцы сплошь и рядом жили вперемешку со своими оппонентами – поповцами. Опорными их поселениями были Б. Малиновка, Широкое, Б. Арья, Веденино, Титково, Тарбеево, Золотово, М. Елховка, Горево, М. Ворошиловка, Бобылевка, Буренино, Орехово. Наконец, третье крупнейшее направление – старообрядчество поморского толка, или даниловщина, или филипповщина. Поморцы отличались умеренностью в беспоповщине, занимая тем самым срединное положение между поповцами и спасовцами. Убежище приверженцы поморского толка нашли в Свищеве, Семеновке, Шороновке. Существовали и зоны, так сказать, религиозного мира в форме единоверческих общин. Единоверие возникло в результате соглашения наиболее умеренных старообрядческих кругов, подчинившихся Синоду, хотя и совершающих службу в церквах по своим правилам. Единоверцев объединяла, к примеру, Покровская церковь в селе Темта и одна из четырех церквей в Урене. И, в заключение, о названиях некоторых церквей, функционировавших в 1911 году на территории района: Богородицкая – в Семенове, Троицкая – в Карпове, Преображенская – в Елховке, Николаевская – в Гореве и Красногоре, Богословская – в Черном, Трехсвятительская – в Урене и Карпунихе. Старообрядческие общины, приемлющие священство Белокриницкой церкви и располагавшие молельными избами, существовали в Шитове и Непряхине. Форменная война с царским правительством велась наиболее радикальными раскольниками до начала ХХ века, пока не был принят 17 октября 1905 года царский Манифест, даровавший, в частности, свободу вероисповедания. Тогда раскольники и получили настоящее название – старообрядцы. Быт и нравы старообрядцев Семья у старообрядцев в целом была крупнее, чем у православных. Анкета, проведенная среди старообрядцев в 1909 году накануне их первого съезда, сообщает: «Старообрядческая семья в большинстве случаев есть большая семья». В среднем она объединяла 8,8 человек (по России – 6), а в северных районах средняя семья насчитывала даже 10 человек. Выделялись старообрядцы и в отношении грамотности. Если в среднем по России грамотных было 23 процента, то среди старообрядцев – 36, а на севере – 43. Характерно отношение к пьянству. В 19 процентах хозяйств вина не употреблялось вовсе, чем и объясняется довольно высокий уровень благосостояния в сравнении с православными. А вот еще не менее любопытное свидетельство об уренской старообрядческой «породе» антрополога Б.С. Жукова, работавшего с экспедицией в наших краях в 20-е годы ХХ века: «Население Уренского района представляет гораздо более рослым, коренастым, обладающим хорошим весом, упитанностью, темными волосами и довольно светлыми глазами». Констатируется это в сравнении соседним ветлужским населением, которое, в свою очередь, характеризуется «более низким ростом и обладает сравнительно слабым физическим развитием, слабой упитанностью». Другие соседи уренцев – воскресенцы занимают здесь промежуточное положение. Объясняет Жуков данное различие в конституционном строении следующим образом: в Ветлужском районе крестьянское население было «помещичье или монастырское, то есть частно-крепостническое. Уренский район был населен беглыми, старообрядцами, стрельцами и т.д., сохранившими чрезвычайно яркие черты старинного старообрядческого быта. Это население, как и вообще старообрядческое население, значительно более активно и более мощно в отношении стойкости своей культуры, и такая, исторически выработавшаяся, мощь отражается и на хозяйственном, и на культурном облике населения в современные дни». На мой взгляд, различие в облике уренцев и ветлужан обусловлено еще и тем, что последние во многом – суть обрусевшие марийцы, а те, как известно, мощью фигуры не обладают. В частности, черты лица у «истинных ветлугаев» не лишены монголоидности. И еще одна цитата – из рассказа Владимира Галактионовича Короленко (1853-1921) «Река играет»: «Среди многочисленных и разноверных групп, собирающихся на Светлояре, приносящих туда свои напевы и свою веру, в особенности выделяются уреневские начетчики, устраивающие каждый год свой импровизированный алтарь под одним и тем же старым дубом на склоне холма. Меня поразили суровые, надменные лица этих начетчиков. Между тем как представители других толков охотно вступали в споры, уреневцы держались свысока и на вопросы совсем не отвечали». Совсем иное мнение сложилось об уренских староверах у писателя Пришвина, который, как упоминалось выше, сравнивал раскольников с «наивными, лесными гномами». Многие порядки и обычаи старообрядцев кажутся для нас сегодня странными, а то и нелепыми. Но, как и их предки сто и двести лет назад, нынешние старообрядцы не признают табака, а любителей его, равно как сторонников другой веры вообще, насмешливо называют «табашниками». Немыслим старообрядец без бороды, равно как Исус Христос и прочие святые на иконах безбородые. Для бреющихся у них также есть презрительное словечко – «скоблено рыло». Вместо чайной заварки потомки «ревнителей древлего благочестия» предпочитают заварку из трав или березовой чаги. Чай, по их мнению, «от Бога отчаивает». Особенно уникальна и живуча традиция не путать «чистую» и «поганую» посуду и не позволять пользоваться ею людям другой веры. В ряде мест еще придерживаются обычая не пускать иноверцев на свои колодцы и в свои бани мыться… Это так называемые «одночашечники». Впрочем, отдельные моменты, вроде покрывания («от чёрта») посудины с пищевыми продуктами и водой хотя бы крест-накрест положенными лучинками, уходят в прошлое. И заслонку в печи от того же чёрта уже не закрывают, и за руку с иноверцами здороваются, и металлическими самоварами и посудой пользуются. Не случайно, кстати, со старых времен пошло выражение «климовские горшечники», чья продукция у староверов пользовалась повышенным спросом. С недоумением вспоминается сегодня запрет на употребление в пищу картофеля. Однако, что касается религиозной обрядности, то здесь всё по-старому. Вернувшись из бани, старообрядец, не ленись, отбей сто поклонов. И в день чтоб не меньше семисот. Особенно же усердные проводят за молитвами до пяти часов в сутки. Своеобразен погребальный обряд. Старообрядец ни за что не допустит отпевания покойника представителями другой веры. Пальцы у усопшего приводят в положение крестного знамения – двуперстия (первый признак старообрядца). Гроб материей не обивается. В старые времена он вообще выдалбливался из целикового дерева. Обязательный канон на кладбище - сорокакратный повтор речитатива «Господи, помилуй». Проявление фанатизма в старообрядчестве Во все времена старообрядцы были сильны духом и телом. Это породило и известный религиозный фанатизм, рекомендовавший самосожжение как вернейший путь из мира бренного в царство небесное. В XVII - XVIII веках подвергли себя самосожжению двадцать тысяч раскольников, не желая принимать новую, «поганую» веру. С конца XIX века в ряде уренских деревень движение «нетовщины» (или Спасово согласие беспоповского толка) распространилось в крайне радикальной, до фанатизма, форме. Этому явлению посвятила публикацию «Отмирание старообрядчества в заволжской деревне» в журнале «Советская этнография» (№ 6, 1974 г.) исследователь И.А. Кремлева. Главное пристанище и главу в лице Федора Григорьевича Коробейникова движение «нетовщины» нашло в Буренине. Новоявленный пастырь выступил с призывом покинуть сей мир, где царствует Антихрист. Для этого следовало удалиться в лес и умереть там голодной смертью. Первой последовала его призыву жена, далее наступил черед новых жертв. Движение нетовцев получило широкую известность, к Коробейникову стал стекаться люд из ближних и дальних мест, даже из Вятки. Немало было среди приверженцев новой веры молодых людей, в частности, девушек. Коробейников размещал прибывающих в землянках, вырытых у реки. Рядом с поселением принялось быстро расти кладбище. Сам же Коробейников не торопился удалиться в мир иной и даже женился на молоденькой девушке, заимев от нее троих детей. Лесное поселение, по свидетельству старожилов, существовало вплоть до большевистского переворота 1917 года. По их словам, носили нетовцы одежду из груботканого холста, хлеба не солили, обходились без спичек, пользуясь первобытным кремнем, не крестились и не признавали икон. О массовости движения говорит тот факт, что среди верующих в Буренине нетовцев было до половины. Иван Андреевич Матвеев из деревни Большое Климово тоже ушел в лес за деревню Половинное, где на склоне оврага вырыл себе землянку, там и скончался, после него в той землянке жили женщины. Дети Ивана Андреевича, Ефим и Влас, вели службу в Климовском моленном доме, пока тот не сгорел в начале 30-х годов. Особенности языка уренских старообрядцев Стремление старообрядцев сыстари жить изолированно от остального православного мира наложило отпечаток как на их характер в целом, так и на разговорный язык, в частности. Особенно заметны особенности эти в сравнении с северными соседями уренцев – ветлужанами или «ветлугаями», как привыкли их называть уренцы. Вообще взаимоотношения староверов уренцев и нововеров ветлужан всегда носили довольно замысловатый характер. К примеру, уренцы охотно роднились с ветлужанами, но кличка «ветлугай» навечно прилипала к переселенцу с берегов Ветлуги в деревню уренского ополья. Целый фольклорный пласт на эту тему существовал. Уренцы сочинили, например, про ветлужан частушку: - Ветлугаи косопузы Захотели молока. Сесть хотели под корову, угадали под быка. Ветлужане в долгу не остались: - Вы уренцы – батаны, на троих одни штаны один носит, другой просит, третий очереди ждет. Уренцев такая частушка, что называется, резала по живому, ведь они всегда гордились тем, что живут зажиточнее, лучше, чем соседи (что, вспоним, подметил и Мельников-Печерский: «Живет заволжанин хоть в труде, да достатке.., без горячего спать не ложится, по воскресным дням хлебает мясное, изба у него пятистенная, печь с трубой» («В лесах»). В целом Уренский говор тяготеет к костромской группе говоров северного наречия, для которого характерны оканье, замена творительного падежа множественного числа на дательный («с рукам, с грибам»), смягчение согласного «к» («Ванькя, чайкю») и замена сочетания «дн» на «нн» («ланно, все онно»), а «бм» на «мм» («омманул, оммерил»). Но явления эти в старообрядческом Урень-крае носили смягченный характер в силу интенсивного переселения сюда жителей из центральных районов России. Оканье, к примеру, было неполным, с «проглатыванием» гласных («глова» вместо «голова»). Говор же ветлужан до сих пор насыщен ярко выраженным цоканьем. Известна дразнилка, сочиненная уренцами на сей счет: «Доцка, доцка, подай цулоцки, они на пецке в уголоцке». Проглатывание гласных породило в Уренском говоре появление усеченных форм слов, в качестве вставки указывающих на третьих лиц («бат» вместо «бает», «грит» вместо «говорит» и даже «гот» вместо «говорит»). Обыграв эту особенность в говоре уренцев, ветлужане и «подарили» им прозвище «батаны». А, с другой стороны, характерной особенностью говора уренцев является нетерпимость закрытых слогов: не «тут», а «тута», не «здесь», а «здеся» и т.д. Это также отражает противоречивость в характере «ревнителей древлего благочестия», старающихся сохранить в чистоте старое и не в силах противиться новому. Так или иначе, во многом сохранил уренский говор первородную лексику русского языка и является сегодня одной из заповедных зон его.
tretii: Г л а в а 5 ВЕТРЫ ПЕРЕМЕН В «КРАЮ НЕПУГАНЫХ ПТИЦ» Второе рождение края Крестьянская реформа 1861 года открыла перед уренским крестьянством новые возможности. Свобода передвижения и принятия решений ему была дарована, а проблемы земли столь остро, как в центральном Черноземье, перед уренцем не стояло. Вот почему 1861-й стал переломным в истории Урень-края, заселение которого, равно как и Варнавинского уезда в целом, пошло особенно интенсивно. С 1860 по 1914 год население уезда увеличилось с 78 до 132 тысяч. Важный момент: пореформенный крестьянин уже не был привязан к общественной запашке, которую он засевал в составе сельского общества казенными семенами. Этот вид повинности был заменен хлебным налогом. Внеси в государственные закрома по пуду озимого и по полпуда ярового хлеба на каждую душу твоего семейства, уплати денежный оброк и пошлину, и ты - свободная птица, работай весь год на себя. Правда, в новых условиях, не обрабатывая общественную запашку, крестьянин не мог и пользоваться общественным магазином – удельным ссыпным пунктом, из которого по нужде можно было взять семена. Однако, таких нуждающихся было немного, да и из общины они не выходили. А выходили хозяйственные, крепко стоявшие на ногах мужики. Еще в 1845 году при Уренском приказе был учрежден сельский банк, способствующий такому выходу. В то же время все возрастающие налоги не давали возможности крестьянским хозяйствам и после отмены крепостного права в 1861 году развернуться в полную силу. К примеру, в 1892 году в окладных листах, которые присылались на волость, налоги выглядели следующим образом: "дельный" (трудоспособный) работник платил податей и сборов в год 12 рублей 12 копеек, из них государственных податей - 5 рублей 84 копейки, волостных сборов - 96 копеек, раскладки на скотину -1 рубль, за наём обывательской гоньбы (пастуху) - 2 рубля. Тем не менее реформы второй половины XIX века несли существенные перемены и в застоявшуюся жизнь старообрядческой Уренщины. Началось коренное улучшение дорог в границах населенных пунктов, строительство надежных мостов через реки Черная, Темта, Вая. Ямская почтовая станция, созданная в Урене еще в конце XVIII века с образованием удельного приказа, заимела дворы для перекладных в селах Черное и Карпово. Для разъезда по краю судебных следователей, полицейской управы, врачей, служащих к 1893 году были созданы 16 земских станций с 91 лошадью. В небывалых доселе масштабах началось освоение под хлебопашество новых территорий, вырубка для этих целей лесов, строительство новых поселений. Появилась пожарная часть. Крупнейшим населенным пунктом в 1856 году был Урень (415 жителей), а в 1870 лидерство неожиданно захватила Темта (686 жителей), вторым был Урень (445), третьей – Карпуниха (435). Случилось это потому, что в 1855 году в Урене случился пожар. В селе сгорело 19 домов. Через 4 года, в июле 1859 года, пожар повторился снова. На сей раз пожар был еще более сильным. Огонь уничтожил 20 крестьянских дворов, 6 священнослужительских, 2 общественных дома и 2 деревянных корпуса торговых лавок. Но погорельцы не отчаивались, отстраивались вновь и вновь. Уренщина переживала второе рождение. Строительство школ В 1836 году в селе Урень было учреждено училище временного действия для 20 воспитанников из крестьянских детей Уренского приказа. Огромным событием стало открытие в 1842 году первой в Урене и Заветлужье в целом уже постоянно действующей народной школы. В 1864 для нее построено специальное здание, сейчас в нем с надстроенным 3-м этажом размещается почта. В 1865 году в школе занимались 94 учащихся. А в 1861 году открыто церковно-приходское училище в Карпове (в 1865 году – 15 учащихся), учителем с 1865 года работал Григорий Беляев, законоучителем – Иоанн Иерусалимский. На следующий год школа открылась и в Семенове, должность учителя и законоучителя в одном лице исполнял Николай Добровольский (в 1865 году – 21 учащийся). В 1866 году открыта школа в Карпунихе (в 1875 году обучалось 37 мальчиков и 5 девочек). Однако за 8 выпускных лет окончить данную школу сумели лишь 28 человек, из них 2 девочки. В конце 60-х годов Карповское училище было преобразовано в земское училище с двухлетним сроком обучения, в которое принимались уже не только мальчики, но и девочки, в школьной библиотеке имелось 40 комплектов книг (101 том) на разные темы, а вот учебников всего 6. Примерно та же картина и в Семеновской школе. Так что обучение в этих школах приходилось вести, что называется, на пальцах. И – на розгах, применение которых в «воспитательных целях» было повсеместным. Четвертая школа в пределах территории района была открыта в конце XIX века в Красногоре. Развитие здравоохранения В 60-х годах XIX века в Урене создается фельдшерский пункт, который именовался больницей. Однако постоянного врача при больнице долгое время не было. Весь Варнавинский уезд (при его населении в 75 тыс. человек) до 1875 года обслуживали всего 3 врача, которые жили в уездном городе и поочередно посещали фельдшерские пункты. С появлением четвертого врача решением земского собрания от 21 марта 1875 года в Урене был создан врачебный участок с 4 больничными койками. В 1876 году открыта стационарная больница на 5 коек для обслуживания населения пяти волостей Урень-края, насчитывавшего свыше 40 тысяч человек. В арендуемом частном доме помещении прием больных вел врач Борзобогатов. Около 1884 года открыт фельдшерский пункт в с. Карпово, что существенно снизило напряженность в медобслуживании больных дальних деревень, расположенных от Уреня за 50 и более километров. Хотя, надо сказать, что и Карпово как волостной центр было расположено крайне неудачно – на северо-западной окраине волости. Но, если медицинское обслуживание населения начало приобретать какие-то формы, то в борьбе с заболеваниями скота местные власти были пока бессильны. Эпидемии животных всегда вызывали в деревнях большую панику. Так было в 1885 году, когда эпидемия сибирской язвы охватила селения Урень-края. Особенно острый характер она носила в селах Урень и Темта и еще 15 селениях Уренской и Тонкинской волостей. Один отголосок эпидемии в 1886 году в д. Б.Зеленые Луга привел к падежу 22 лошадей, 30 коров, 14 овец и 82 свиней. Крестьяне пытались бороться с эпидемиями доморощенными средствами – опахиванием территории деревень, прикалыванием или прижиганием больного места острым предметом, отслуживанием молебнов и прочими наивными деяниями, успеха не приносившими. В 1886 году в Урене был открыт, наконец, ветеринарный пункт, работавший крайне нерегулярно из-за отсутствия специалистов. До организации эффективной ветеринарной службы в Урень-крае было еще далеко. В 1890 году в Урене было построено первое типовое здание больницы, просуществовавшее с перестройками до 1970 года. Надо сказать, что открытие больниц встречалось староверами настороженно и лечению в них долгое время предпочиталось обращение к знахарям. За весь 1884 год, к примеру, за медицинской помощью обратились всего 106 человек. Так что о расширении больницы в Урене власти особо не хлопотали, и даже в 1911 году хватало 7 коек. В Карповской больнице было 12 коек, которые также зачастую пустовали. Амбулаторная помощь больным, правда, росла более быстрыми темпами. В 1912 году количество приемов по Уренскому врачебному участку у врача достигло 8537, у фельдшера – 2039; по Карповскому участку – 4811 у врача, 1036 – у фельдшера. В Семеновском фельдшерском пункте зафиксировано 6290 посещений. Начинает оказываться помощь роженицам. В Урене этим воспользовались 99 женщин, в Карпове – 46, в Семенове – 34. Церковное строительство Куда охотнее посещали уренские крестьяне старообрядческие, единоверческие и православные храмы. Первая по времени – православная Трехсвятская церковь в Урене - построена царским указом в 1714 году для просвещения бунтовавших раскольников. А в 1829 году на средства прихожан построено уже каменное здание данной церкви, существующее и поныне (на снимке). Храм двухпрестольный: первый - в честь трех святителей (Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого), второй – в честь Николая Чудотворца. Сейчас храм Трех Святителей является памятником архитектуры областного значения. Наряду с Трехсвятской церковью в селе функционировали еще три церкви. Казанская единоверческая старалась примирить старообрядцев с последователями новой веры (царское правительство с 1800 года насильно навязывало единоверие старообрядцам). Данная церковь была построена в 1914 году трудами Варнавинского уездного миссионера, священника Владимира Успенского на средства Никольского общества трезвости при субсидии со стороны Костромского православного Феодоровско-Сергиевского братства и потомственной почетной гражданки г. Варнавина Анны Львовны Поповой. Здание было деревянным с такой же колокольней, покрыто тесом. Престол один - в честь иконы Казанской Божией Матери. В советское время храм был перестроен под административное учреждение. Одно время в нем находился "Дом обороны" (прообраз ДОСААФ). В настоящее время это жилой дом. Бывший храм выдает ориентация дома относительно улицы - не вдоль нее, а наискосок, с запада на восток. Две другие церкви – чисто старообрядческие: беспоповская и беглопоповская. Об их судьбе в советское время читайте дальше. 1762 годом значится постройка деревянной Троицкой церкви в Карпове. Храм однопрестольный - во славу Живоначальной Троицы. В 1890 году тщанием прихожан здание было перестроено и поставлено на каменный фундамент. При церкви было одно из двух сельских кладбищ. В начале 70-х годов ХХ века здание было снесено, а в конце 80-х на его месте построено здание дома-интерната для престарелых. В 1846 году на средства Департамента Уделов построена деревянная Покровская единоверческая церковь в Темте. Храм однопрестольный - в честь Покрова Божией Матери. Здание церкви снесено в начале 60-х годов ХХ века. В 1846 же году Департаментом уделов в селе Семеново на средства прихожан была построено массивное каменное здание Богородицкой церкви на целых 3 престола (в честь Вознесения Господня, в честь Рождества Пресвятой Богородицы, в честь святителя Николая Чудотворца). Достопримечательностью церкви стали древние иконы Рождества Богородицы и святителя Николая, перешедшие из упраздненного Красноборского раскольнического монастыря. Сохранился четверик церкви, в котором в безбожные времена существовал клуб, а обрастя пристройками, вместил в себя административные учреждения. В селе Большая Карпуниха в 1866 году на средства прихожан была сооружена православная Трехсвятительская церковь. Здание было снесено в конце 70-х годов ХХ века. Величественное здание православной Николаевской церкви появилось в 1893 году и в селе Большой Красногор. Но и ее век был недолог. В 30-е годы ХХ века безбожная власть приказала стереть с лица земли богоугодное заведение. В 1897 году тщанием и трудами Синодального миссионера, протоиерея Ксенофонта Крючкова на взысканные им от благотворителей средства построена Преображенская церковь в деревне Большая Елховка. Деревянный однопрестольный храм в честь Преображения Господня освящен в 1903 году, а уже через пятнадцать лет, в 1918 году воинствующими безбожниками был сожжен. 1901 годом значится сооружение православной Николаевской церкви в селе Большое Горево. Здание было построено на средства миссионеров: все того же Синодального пpoтoиepея Ксенофонта Крючкова и местного протоиерея Никанора Николаевского. Храм однопрестольный - в честь святителя Николая Чудотворца. У здания горевского Дома Культуры словно в назидание потомкам сохранился фрагмент церковного фундамента. В этом же 1901 году на средства почетного гражданина города Варнавина Ивана Гавриловича Попова построена в дереве и православная Богословская церковь в селе Второе Черное. Храм однопрестольный - в честь святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова. Церкви существовали также в Титкове и Шитове, молельные дома – во множестве деревень. Так что выбор у верующих был куда как обширен. Подводя черту под периодом истории Уренского района до грозового ХХ века, можно сказать, что в новый век он вступал с полным набором тогдашних примет цивилизации: полицейским станом и лечебницами, пожарной частью и школами, почтовой станцией и церквями, зачатками культуры и неистребимыми традициями староверского быта.
tretii: Г л а в а 6 ЭКОНОМИКА РАЙОНА В НАЧАЛЕ ХХ ВЕКА Сельское хозяйство В целом экономика села в начале нового века была на подъеме. Столыпинская аграрная реформа приносила свои плоды. Средняя урожайность зерновых в 1906 году составляла 4,3 центнера с гектара, в 1913 – более 8 (для сравнения в 1954 – 4,1). Правда, разрушение сельской общины велось только формально, старые хозяйственные связи оставались еще долгие годы, и переселение на хутора не получило широты. Хуторянами стали лишь около сотни семейств преимущественно в безлесных районах центра и севера нынешней территории Уренского района. Обратимся к статистическим данным за 1916 год. Условимся сразу – понятие Уренщина объединяет те селения, где преимущественно проживали старообрядцы. По этой причине селения Карпунихинского и Красногорского кустов, где жители исповедовали «чистое» православие, исстари относили к Поветлужью. Тем паче они вошли в состав Уренского района из Ветлужского только в 30-е годы ХХ века. Итак, возьмем статистические данные за 1916 год. Время как будто и тяжелое – самый разгар Первой мировой войны, но в то же время отнюдь не худшее в смысле сытости. Справедливости ради надо отметить и то, что людские потери воюющих стран были в 6 раз меньше, чем в период Второй мировой войны. Вначале о земельном наделе. Величина его определяла возможность содержать то или иное количество скота, если принять уровень плодородия земель примерно равным. Наиболее обеспеченными из 125 селений Уренщины являлись жители деревни Шишкино. На одного едока здесь приходилось по полтора гектара посевов (без лугов). По 1,4 га приходилось на каждого жителя Кузьминок, Красулина и М. Песочного. Неплохо были обеспечены землей буренинцы, мальковцы, жители Собакина (Прудов), Павлова, Суходола, М. Карпова, Б. Малиновки, М. Шалеги, Б.Елховки. А вот у крестьян Средней Елховки землицы было совсем мало – лишь по 0,12 га на душу (у соседей из Б. Елховки этот показатель равнялся 1,19 га). Худы дела с землей были у крестьян деревень Минеево и Котово, М. Лопатино и Петрово. Да и уренцы в этом смысле бедовали – 0,44 га на душу. Средний по Уренщине размер земельного надела 0,7 - 0,8 га имели крестьяне деревень Никитино, Панфилово, Мокроносово, Б. Песочное и других. Теперь о наличии скота. По совокупному показателю (лошади, коровы и нетели, овцы и ягнята, свиньи и поросята) впереди всех оказалась Бобылевка, на каждое хозяйство которой приходилось по 1,35 лошади, 2,28 коровы, 6,6 овцы, 1,8 свиньи. А позади всех – Крылово, деревенька под Обходом, где на хозяйство приходилось по 0,5 лошади, 0,9 коровы, 0,7 овцы, а свиней вовсе не было. Сытно, судя по показателям, жили крестьяне деревень Половинное, Б. Малиновка, Михайлово, Симеоново, Ср. Ворошиловка, Шороновка, Березовка, Дианово, Титково. А вот список бедствующих: Ср. Елховка, М. Лопатино, Урень, Голяково, Емельяново, Семеново-Шурань, Минеево. Середнячками же являлись Б. Карпово, Б. Елховка, Серово, Артамоново, Вязовая, Б. Горево и другие. Любопытно, наверное, будет знать, где какому виду скота отдавали предпочтение. Самый необходимый и почитаемый на Руси вид скота – лошади и коровы. По лошадям лидером среди уренских селений были Заливная Усадьба, Ср. Ворошиловка, Б. Малиновка – по полторы лошади на хозяйство. Лошадниками же зарекомендовали себя крестьяне Федоровского, Бобылевки, Дианова, М. Шалеги, М. Малиновки. А вот в Ср. Елховке на хозяйство приходилось лишь по 0,25 лошади. Немногим более – в М. Тарбееве, Котове, Б. Орлихе, Голякове, Урене, где и половины лошади на хозяйство не приходилось. По коровам пальму первенства удерживали михайловцы – 2,33 головы на хозяйство и кондобаевцы – 2,32. Прекрасно обстояли дела с кормилицей и в Кочешкове, Бобылевке, Шороновке, Б. Малиновке, Половинном, Б. Песочном, Афанасьеве. И опять же в Ср. Елховке на хозяйство приходилось лишь по 0,75 коровы – худший показатель. Недалеко ушли от них крестьяне Семеново-Шурани, Котова, Минеева, Емельянова. По одной корове на хозяйство приходилось в Урене и Серове. Овец же больше всего почитали в Ср. Ворошиловке и Б. Малиновке – 8 голов на хозяйство. Чуть меньше – в Лобанове, М. Терсене. Большое поголовье содержалось также в Половинном, Бобылевке, Хмелеве, Забегаихе, Веденине. Обратная картина под Обходом – в деревнях Крылово и Левино овец почти не держали – 0,7 головы на двор. Мало их было в Емельянове, Темте, Урене, Б. Елховке, Климове, Максимовке. Ну и, наконец, свиньи. Здесь безусловные лидеры по свиноводству – крестьяне деревни Симеоново – 5,3 головы на хозяйство. Знали толк в разведении хрюшек в Шитове, Семеново-Шурани, Копылихе, Шороновке и других деревнях Карповского куста. Не почитали скороспелую отрасль в Кочешкове, Б. Тарбееве, Минееве, Артамонове, Б. Арье, Рогове – 0,4 головы на хозяйство. Наличие большого количества скота тем не менее не говорило о высоком уровне благосостояния его хозяев, поскольку значительную часть этого скота приходилось продавать, чтобы на вырученные деньги рассчитаться с налогами. А они в начале ХХ века были следующими: государственно-земельно-оброчная подать, губернский земский сбор, волостной сбор, церковный сбор, сельский сбор, страховойосбор. При этом государственная земельно - оброчная подать раскладывалась на количество десятин посева и наличие скота - рабочих лошадей и коров. За землю - по одному рублю с десятины, за скот - по 50 копеек за каждую лошадь и корову. Губернский земский сбор раскладывался на количество "рабочих рук" - только мужчин от 18 до 60 лет: от 1 рубля 80 копеек до 2 рублей с каждого. Волостной сбор раскладывался – от 1 рубля 20 копеек до 1 рубля 50 копеек. Церковный сбор - по 60 копеек с наличной души (мужчины и женщины). Сельский сбор - по 30-40 копеек с "дельной» (трудоспособной) души. Таким образом, с одного хозяйства бедняка приходилось к уплате налогов по 25-30 рублей и с середняка - по 50-60 рублей в год, при ценах за лошадь - 40-50 рублей, корову - 10-12 рублей, овцу -1 рубль 50 копеек, пуд топлёного масла - 4 рубля, пуд муки – 23 копейки. Немалым подспорьем для уренских крестьян были и местные реки, хотя и неглубокие, но довольно рыбные в те времена. Помимо того, они по веснам еще и давали работу отходникам, сплавлявшим лес. Вот что о реке Усте сообщает, в частности, словарь Брокгауза и Ефрона, изданный в 1907 году: «Глубина от 1 до 6 сажен (сажень - 2,13 м. – В.К.), но встречаются местами мели до 1- 2 аршинов (аршин – 71 см – В.К.). Разливается на 1-5 верст (верста – 1,06 км – В.К.). Сплавная река на 99 верст. В 1899 г. отправлено вниз 17 судов и 218 плотов с грузом (лесные материалы) в 3393 тыс. пуд. и объявленною ценностью в 295 тыс. руб; в том числе вес плотов – 2091 тыс. пуд., ценность их – 87 тыс. руб.». Несмотря на относительно благополучное положение крестьян Уренщины, нищих тоже было немало. По свидетельствам людей, заставших те времена, через селения за день проходили от 10 до 20 человек побирающихся. Народные промыслы и ремесла Сельскохозяйственное производство не обеспечивало в полной мере потребностей уренских крестьян, потому и вынуждены были они заниматься вспомогательными промыслами и ремеслами. Лес, река были рядом, залежи глины – под руками: бери и пользуйся их дарами, не ленись. Особое развитие получил на Уренщине лесной промысел. Крестьяне Семеновской и Карповской волостей занимались смолокурением и сухой перегонкой древесины, получая из нее спирт. Там, где с лесом было потуже (Красногор, Горево, Козляна), пробавлялись плетением лаптей, рогож, корзин, крутили мочальную веревку, изготавливали предметы хозяйственной утвари: грабли, лопаты, вилы, бороны. Находились и мастера поделок из бересты (Титково). Песочновские мужики бондарничали, а петряевские да карпунихинские все больше ходили по пильщицкому промыслу. Крепкие плотницкие артели выходили на заработки из М. Шалеги и Буренина. Широко известна продукция климовских гончаров, чьи горшки да корчаги, кринки да миски имели устойчивый спрос в окружающих уездах, а не только в пределах Варнавинского. В Б. Арье, Савине был развит шерстобитный промысел, а в селе Темта – шорный. Славились своими изделиями шитовские рукодельницы, красильниковские холстянщицы. Считались маслоделами крестьяне деревень Красногорского куста. Повсеместно занимались по зимам извозным промыслом, торговлей хлебом и лошадьми. Красногорские и козлянские деревни выделялись среди прочих большим количеством ветряных мельниц. Так, на окраине деревни Содомово стояли 4 мельницы, в Майорове и Целегородке – столько же, а в Плаксове и вовсе 7! Кузнечными изделиями славились мастера из Малой Малиновки. Шутка ли сказать – 12 кузниц стояло на околице их деревни! Имелись и редкие промыслы. Так, в Стреляжке мастерили игрушки из липы. Плотники из Безводного, как бы оправдывая название родной деревни, известной бездонными колодцами, сооружали таковые и по другим деревням. В Павлове производили паровой деготь, в Большом Тарбееве – дранку. А жители хутора Максаловский, что находился по соседству с Большой Карпунихой, и вовсе славились изготовлением балалаек. Не совсем обычный отхожий промысел – сооружение железнодорожного полотна на магистрали Нижний Новгород-Котельнич – освоили жители Козлянского куста деревень. Нужда заставляла браться за любую работу, приносящую доход. И участие в этой работе принимали, как правило, все от мала до велика. Оттого и гремела по всей губернии Уренская ярмарка, оттого и гордились своим «богачеством» уренские мужики.
tretii: Г л а в а 7 ДЫХАНИЕ РЕВОЛЮЦИЙ При всех подвижках в экономическом развитии Урень-край, как и вся Россия, переживал в начале ХХ века кризисные моменты по ряду позиций. Кризис, прежде всего, назревал в политико-экономических отношениях между работниками и предпринимателями. Молодая российская буржуазия, овладевая наукой первоначального накопления капитала, не гнушалась в выборе самых потогонных средств эксплуатации наемного труда для выполнения этой задачи. Стачки и забастовки, демонстрации студентов в городах становились делом привычным. Предчувствие перемен назревало в обществе. Это видно, хотя бы, из письма ученика Варнавинской учительской школы из деревни Голяково Семеновской волости Федора Кудряшова. Держу в руках дело с «Секретной перепиской по обвинению крестьянского сына деревни Голяково Семеновской волости Федора Семенова Кудряшова в преступлении, предусмотренном статьей 129 уголовного уложения». Начато 17 августа 1906, окончено 30 ноября 1906 года. Перед нами отнюдь не уголовный преступник. Перед нами революционер. Жаль, что неизвестна дальнейшая судьба этого молодого человека, нашего земляка. И неизвестно, к кому он примкнул в октябре 1917-го – к большевикам, кадетам или эсерам. Познакомьтесь с двумя документами из хранящегося в Нижегородском областном архиве дела Федора Кудряшова. Донесение губернатору Костромской губернии. «Крестьяне деревни Голяково Семеновской волости Петр Иванов и Авдотий Евграфов Малышев, представляя два экземпляра выборского воззвания, заявили полицейскому уряднику 5 участка, что эти листки им дал приехавший к родителям на каникулы ученик Варнавинской учительской школы Федор Кудряшов, а последний будто получил их откуда-то по почте. Есть предположение, что эти воззвания высланы были его братом, состоящим учителем в Коломенском уезде». Из письма Федора Кудряшова к родителям. «Дорогой отец, напишите, в каком положении находится Ваше хозяйство, а также сообщите, задет ли наш край освободительным движением? Если да, то как обитатели края относятся к этому движению. Верно, говорят, что настали времена Антихриста. А я Вам скажу, что тут нет места Антихристу, потому что настоящая борьба идет за справедливость, а Антихрист, как Вы знаете, будет сеятелем зла и неправды. Плодами этой борьбы явилась «Заря свободы», той свободы, без которой невозможна была бы самостоятельная жизнь. Теперь скоро наступит новая жизнь для нашего Отечества, когда великая мысль народного гения поставит ее на ту высоту, которая принадлежит России по праву истории в ряду с другими великими державами. Так давайте же приветствовать ту давно желанную свободу, которая была поругана в течение многих веков. Да здравствует свобода, да здравствует русский народ – граждане. Скоро то время, когда ваше тяжелое ярмо будет облегчено». 3 ноября 1905 года. Это письмо, как и два последующих, до родителей Федора Кудряшова не дошли, так как были перехвачены полицией. Отдельные сведения о протесте уренцев против притеснений сохранились в архивных материалах губернской полиции, начиная с 90-х годов XIX века. Так, за оскорбление личности царя и уездных чиновников подвергался аресту уренский крестьянин Хватков. В деревню из Костромы и Нижнего Новгорода начала проникать антиправительственная пропаганда активистов эсеровской и социал-демократической партий с требованиями земли и свободы для крестьян. К примеру, в 1903-04 годах ею занимался учитель Уренской земской школы Александр Петрович Станкевич, за что и был отстранен от занимаемой должности. Осенью и зимой с 1905 на 1906 год Заволжье захлестнула самовольная порубка лесов. Зазвучали угрозы о погромах удельных имений. Партийные активисты используют стихийное возмущение крестьян в своих предвыборных целях, разжигая страсти на сельских сходах. В декабре 1905 года костромской губернатор А.А. Ватаци доносит министру внутренних дел: «Крестьяне с. Карпова угрожают разгромом имений 12, 13 и 18 удельного ведомства. Управляющие из опасений погромов выехали с семьями в Н.Новгород… Местные власти совершенно бессильны в борьбе, когда беспорядки производятся целыми скопищами… Необходима военная сила… Имею честь просить о безотлагательном командировании в мое распоряжение для г. Костромы 4 батальона пехоты и для уездов 5 сотен казаков». С 8 по 14 ноября 1905 года 16 крестьян деревни Копылиха произвели произвольную вырубку леса в даче землевладелицы Юлии Борисовны Бердниковой и требованиям прекратить ее со стороны лесной стражи не подчинились. Известен был своим революционным поведением житель с. Карпуниха А.Д. Воскресенский, избранный в число выборщиков по выборам депутатов во 2-ю Государственную Думу. В марте 1907 года крестьяне села Темта и деревни Б. Арья, составлявших одну земельную общину, направили в Думу своих ходоков во главе с Евдокимом Орловым с прошением передать их селеньям 1011 десятин земли, которую у них отрезали в удельное ведомство еще в 1861 году при отмене крепостного права. Земля, земля – вот средоточие всех проблем в растущей деревне! Не дождавшись решения Думы о земельной собственности и отчаявшись, крестьяне решались на самовольную распашку земель, выпас скота на чужих угодьях и рубку государственных лесов. Так, 15 июля 1907 года крестьяне деревни Титково выгнали скот для пастьбы на земли Арьевского удельного ведомства. 21-27 июля крестьяне деревни Вязовая захватили покос у землевладельца Бердникова. Для усиления охраны лесных и земельных угодий в 1905 году в Урене в добавление к полицейскому стану с 12 полицейскими стражниками был создан конно-полицейский отряд из 25 сабель. А в каждой волости, обслуживаемой станом, ситуацию контролировал полицейский урядник. Словом, царящий режим стремился превратить страну в полицейское государство. Хотя, надо заметить, количество стражей порядка того времени было несравнимо меньше количества стражей порядка нашего времени.
tretii: Г л а в а 8 ПРОСВЕЩЕНИЕ, ЗДРАВООХРАНЕНИЕ И КУЛЬТУРА НАКАНУНЕ РЕВОЛЮЦИИ 1917 ГОДА Просвещение За первые пять лет нового ХХ века были открыты земские школы в Гореве, Рамешках, Урене, Б. Терсене, 2-м Черном. В 1905 году на Уренщине насчитывалось 11 школ, учеников в них – 254, да 130 учеников в 2 приходских училищах и Уренской министерской школе. В Карпунихинской школе (находившейся тогда за пределами Уренщины) в 1908 году занимались 85 учеников. Крестьяне уже не с таким предубеждением относились к обучению своих детей грамоте. Учительница Карповской школы сообщала в Варнавинскую земскую управу, что уже не может принять в первый класс более 13 ребят. Местный меценат Николай Иванович Колеватов (1883-1903) предложил земству свои услуги и на собственные средства стал содержать должность еще одной учительницы, выделив для занятий дополнительного количества учащихся помещение в своем доме. Накануне Первой Мировой войны открываются земские школы в Никитине, Шалеге, Ворошиловке, Непряхине, Холкине, Лопатине, Минееве. В 1914 году в пределах района работали уже 19 начальных школ, а во всем Урень-крае в 1916 году – 53 школы, в которых обучались около половины всех детей школьного возраста, что развенчивает миф о поголовной неграмотности российской деревни в дореволюционный период. Однако все школы размещались в арендованных крестьянских избах. В 1909 году Варнавинская земская управа представила на утверждение земского собрания план расширения школьной сети для введения всеобщего начального обучения детей. За 20 лет, с 1909 по 1928 годы предполагалось построить 158 школьных зданий, но к 1913 году ни одного здания с завершенным строительством пока не значилось, а начавшаяся затем Первая мировая война плановое строительство школ совсем свернула. Уникальное событие происходит 1 июля 1904 года в селах Карпово и Урень: открываются первые дошкольные учреждения – ясли-приюты сезонного типа, принимавшие на период полевых работ детей крестьян преимущественно из бедняцких семей. Карповские ясли вмещали 86 детей до десятилетнего возраста, уренские – до 40. Увы, просуществовали они только два сезона и были закрыты ввиду отсутствия у земства средств на их содержание. Здравоохранение В 1900 году в с. Семеново был открыт фельдшерский пункт, а 1905 - акушерский. В Урене в 1910 году начало работу родильное отделение, что наконец-то создало альтернативу повивальным бабкам – виновницам огромного количества смертей новорожденных детей и матерей-рожениц. В апреле 1914 года нашлось место и для первой открывшейся в Урене аптеки с вольной продажей лекарств. Для нее откупили угол в доме крестьянина М.А. Шабарова. До этого небольшая аптечка размещалась в больничном здании. Большая работа проводилась местными и бригадами приезжих врачей по ликвидации эпидемических заболеваний – истинно «божьего бича» тех лет. Так, в 1908 году только в одном Холкине за месяц от холеры скончались до 70 человек. В 1910 году вспышка эпидемии получила повсеместный характер. По Варнавинскому уезду на 26 июля было выявлено 662 больных, 263 из которых скончались. Кроме того высокой была заболеваемость оспой, корью, скарлатиной, дифтерией и дизентерией. Потому в 1912 году к всеобщей радости при Уренской больнице открылось инфекционное отделение: неизбежность мученических смертей начинает отступать. В 1907 году в Урене открывается и долгожданная ветлечебница, работать в которой начал врач Алякритский с помощником фельдшером. Ветработники помимо практики вели и большую разъяснительно-просветительскую работу среди населения, обучая их приемам оказания первой помощи при инфекционных заболеваниях сельхозживотных. Культура Появляются ростки общественно-культурной жизни. Наряду с этим разворачивается борьба за трезвый образ жизни, хотя пьянство в деревнях, в которых проживали уренские старообрядцы, не получило широкого распространения. Статистику портили бригады плотников и колодцекопателей, которым заказчики в конце рабочего дня в обязательном порядке выставляли «магарыч». Излюбленное место для пьяниц - уренские ярмарки и ежедневные базары. З1 ноября 1899 года в Урене была открыта народная библиотека-читальня, заведовать которой стал священник Трехсвятской церкви Владимир Кузьмич Успенский. Он же стал инициатором создания в Урене общества трезвости. При обществе в центре Уреня была открыта чайная «Торговля горячим чаем». К началу века относится создание в Урене драматического кружка, ставившего в пожарном сарае самодеятельные спектакли по произведениям Островского, Фонвизина («Недоросль»), Толстого. Затем под постановки спектакля отвели помещение на втором этаже чайной, служившей в прошлом еще и трактиром. В 1912 году в составе кружка начинала свою сценическую деятельность будущая заслуженная артистка РСФСР Таисия Ивановна Ломоносова (1898 - ок. 1973), уроженка деревни Дианово. В занятиях кружка активное участие принимал сын протоиерея Уренской Трехсвятской церкви В.К. Успенского – Николай. Сам святой отец, Владимир Кузьмич (1873-1923) успешно сотрудничал с религиозными изданиями, публикуя в них свои сочинения, за что и получил звание духовного писателя. Широкую известность получил в те годы уренский церковный хор, приглашаемый на религиозные пения в уездный Варнавин и саму губернскую Кострому. Управляющим Уренским удельным имением Николаем Мардарьевичем Тройниковым была собрана богатейшая библиотека, книгами из которой пользовались как уренские мещане, так и крестьяне, особенно их дети, умеющие читать. Тройников был весьма уважаемым в уезде чиновником, одним из четверых членов уездного земского собрания. Занимался попечительской и меценатской деятельностью. Из своих денег выплачивал стипендии нескольким уренским ученикам, обучавшимся в Варнавинской учительской школе. Большую просветительскую деятельность проводили в начале века братья Колеватовы из села Карпово. Леонид Иванович (1880-1908) основал в Варнавине книгоиздательство, открыл там книжную лавку, где стали продаваться произведения русских писателей по доступной цене, учебная литература. В 1907 году перед выборами в Государственную Думу начал издавать «Варнавинскую предвыборную газету». Его брат Николай в 1905 году открыл в Карпове, как уже говорилось выше, начальную светскую школу. Правда, школа просуществовала недолго. За отказ ее попечителя ввести в курс обучения «Закон божий» школу закрыли. Благотворительная деятельность братьев Колеватовых – достойный пример для современных потенциальных меценатов. Следует добавить при этом, что братья из-за неизлечимой болезни прожили оба недолгую жизнь, а потому поспешили принести людям как можно больше пользы, потратив ради этого почти все свое состояние. Религиозные отправления Закон от 17 апреля 1908 года окончательно признавал права раскольников на свободу вероисповедания. В 1915 году в Урень-крае насчитывалось 30 тысяч 240 старообрядцев (вдвое больше, чем православных). Из 33 церквей и молельных домов 23 были старообрядческими. В 1913 году деревянная старообрядческая церковь во имя Казанской иконы Божьей матери была построена в Б. Непряхине, чудом уцелевшая в годы большевистского богоборчества и существующая до сих пор. Кирпич на фундамент пожертвовал житель Уреня, старообрядец Василий Михайлович Кочугов, владевший кирпичным заводом. В 1916 году на праздник Казанской Богородицы храм был освящен. Настоятелем в это время был отец Вонифатий. Но затем наступили богоборческие времена. В 1937 году на колхозном собрании было решено сделать в храме зерносклад, что и осуществили. Но христиане продолжали жить своей жизнью. Молились в частных домах. Требы отправлял отец Иоанн (Комаров), тайно приезжавший из деревни Якимиха Семеновского района. Только в 1947 году храм был снова открыт для богослужений. Тем не менее, на территории района еще продолжали существовать и очаги старообрядческого фанатизма. Так, кроме уже названного поселения «нетовцев» из Буренина, по соседству с деревней Хмелево Семеновской волости основал приют для непокорившихся раскольников старец Петр Петрович по прозвищу Петрушка, облюбовавший здешние места после сожжения в 1855 году последних скитов. В 5 – 6 полуземлянках проживали около десятка отшельников, не признававших никакой религиозной обрядности, в том числе икон и молитв, за что селение получило название Немолиха. Наряду с дарованием свободы старообрядцам правительство проводило активную политику по обращению их в новое православие, всячески поощряя строительство единоверческих и православных церквей. В то время и были построены единоверческие церкви и часовни в ряде селений района, в частности, Преображенская церковь в Б. Елховке. Правительство также всячески поощряло и содействовало переходу старообрядцев в православную никонианскую веру, и протоиерей Уренской Трехсвятской церкви Н.В. Успенский в Урень-крае был главным проводником этого перехода, обратив в официальное православие более тысячи человек. В Уренском районном архиве хранится церковная книга с записями «переходников», чаще всего вынужденных это сделать при создании семьи, один из супругов которой был православным, а другой – древлеправославным, необходимым условием для освящения брака между которыми было единоверие. Как наступление Антихриста было воспринято на Уренщине начало сооружения в мае 1914 года железной дороги Н.Новгород-Котельнич. Крестьяне Уренской волости устроили бойкот набору рабочей силы из окрестных деревень с лошадьми на отсыпку земляного полотна. Инженерное управление вынуждено было обратиться к более сговорчивым православным последователям христианства из деревень Карпунихинско-Козлянского куста. Дорожные работы скоро стали для северян одним из самых доходных промыслов. Но сооружение дороги приостановила начавшаяся в 1914 году Первая мировая война, а затем смутные революции 1917 года.
tretii: Г л а в а 9 ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА И ДВЕ РЕВОЛЮЦИИ Война Хотя Первая мировая война и была по масштабам значительно меньше Второй, но урон в живой силе уренским деревням нанесла немалый. На фронт были отправлены крестьяне в самом трудоспособном возрасте. В деревне Собакино (ныне – Пруды) Черновской волости из 35 мобилизованных погибли больше половины. 24 человека были взяты на войну из Буренина, 28 – из Рогова, по 15 человек – из М. Арьи и Михайлова, 9 – из Карпова-Жила и так далее. Многие прошли через плен. К примеру, из Подгузкова – 4 человека, из Семенова – 5, из Михайлова и Рогова и Карпова-Жила – по 2. Многие вернулись домой ранеными или контужеными. В Буренине таких было соответственно 8 и 5, в Михайлове – 8 и 4, в Рогове – 15 и 4, в М. Арье – 3 и 5. Довольно долго в ходе войны держалась на плаву экономическая жизнь деревни, что мы и видели на примере анализа статистических данных за 1916 год: скота у крестьян оставалось еще достаточно. И только наступивший 1917 год начал обнажать кризисные моменты в положении дел. Февральская буржуазная революция 1917 года Со свершением в феврале 1917 года в Петрограде буржуазной революции к власти в Варнавинском уезде пришли социал-революционеры (эсеры). 5 марта 1917 года был создан уездный Комитет общественной безопасности (КОБ) во главе с эсером О.А. Веселовым, учителем из деревни Тулага Уренской волости. Уездные чиновники сложили свои полномочия без сопротивления. Их места заняли избранные населением члены уездного и волостных комитетов общественной безопасности. В мае КОБ был преобразован в Совет крестьянских и рабочих депутатов. Период времени до октябрьского большевистского переворота отличался массовым возвращением с фронтов Первой мировой войны солдат-дезертиров и наводнением уезда жителями городов, ищущими здесь спасение от голода. Урень-край превратился в своего рода «проходной двор» между Н.Новгородом и Вяткой. Участились разбои и ограбления, убийства на дорогах. Эсеровская власть в Варнавине активных действий по наведению порядка в уезде не предпринимала. Народ, измученный войной и хозяйственной разрухой, желал перемен к лучшему и к новому революционному потрясению внутренне был подготовлен. Октябрьский большевистский переворот 1917 года 21 ноября 1917 года, получив известие из Петрограда о захвате власти большевиками, заседание представителей общественных организаций и правительственных учреждений уездного города Варнавина приняло следующее постановление: «Обсудив создавшееся в уезде и городе положение в связи с большевистским движением и найдя его вредным с государственной точки зрения, собрание постановило: большевистского правительства, в чьем бы лице оно ни было, не признавать и всемерно поддерживать словом и делом избранное русской демократией Временное революционное правительство». Заявлению Варнавина вторила и Ветлуга: ««Преступное выступление большевиков... вызывает негодование против всех, поднявших восстание врагов всенародной воли и завоеванной революции» А вот как воспринимал революцию простой люд. Рассказ записан от долгожителя деревни М. Шалега Н.А. Киселева в 1976 году: - Про первую революцию раззвонили: царя скинули! Вы все теперь – братья. Диковинно это было: как же это без царя-то жить? А вот вторая революция для деревни в диковину уже не была. Разве что не братьями, а товарищами стало нас районное начальство называть. А так: как жили при старой власти, так и при новой первый год жили. Будто и не было никаких революций… Захват власти большевиками развернулся по стране повсеместно. 30 декабря 1917 года и в Варнавине была создана большевистская организация, а в начале 1918 года – уездный комитет РСДРП во главе с А.М. Шишкиным (1888 г.р.), исполнявшим еще и обязанности редактора уездной газеты. В морозное утро 20 января 1918 года в уездном городе Варнавине царило оживление. Свыше сотни делегатов, прибывших из 21 волости уезда, спешили к зданию женской гимназии. На съезде волостные земства были преобразованы в волостные Советы. Если передача власти в уезде и волостях Советам на съезде не встретили серьезных разногласий, то продовольственный вопрос стал предметом острых дискуссий. Группа делегатов шести заречных волостей во главе с делегатом от Уренской волости Михаилом Эрастовичем Рехаловым резко выступила против введения хлебной монополии. Но они оказались в меньшинстве. В Варнавинском уезде тогда наиболее сильным было влияние эсеровской партии, отстаивавшей интересы крестьянства, и члены этой партии активно внушали населению, что власть в стране неправедно захвачена большевиками, а потому долго не продержится. Особенной активностью в этом плане выделялся учитель математики Уренского высшего начального училища Петр Карлович Весбе. 21 февраля 1918 года в Урене созывается первый волостной съезд Советов. Он признал-таки Советскую власть и избрал председателем волостного Совета неуступчивого М. Э. Рехалова. Хлебную монополию съезд при этом не признал и отказался от поголовного учета хлеба. Попутно отказался выполнять и решения уездного Совета. Из Варнавина в Кострому направляется об этом телеграмма. Там готовят вооруженный отряд для усмирения Урень-края. И вот 10 марта из Варнавина в Урень прибывает отряд Красной гвардии, после чего Уренский Совет вынужденно принял ультимативные требования Уездсовдепа: выдал зачинщиков смуты и оружие, а также принял штрафную контрибуцию на спекулянтов и самогонщиков, которая и собрана в сумме 10 тыс. рублей. С первых же дней Советской власти руководители старообрядчества объявили Ленина вторым «антихристом» после Петра I, а красную пятиконечную звезду – символом «антихриста». Но в 1922 году в целях самосохранения старообрядцы признают-таки советскую власть.
tretii: Г л а в а 1 0 УРЕНСКИЙ КРЕСТЬЯНСКИЙ МЯТЕЖ 1918-22 гг. Причины мятежа В конце лета 1918 года на территории Урень-края развернулись кровавые события, до сих пор смущающие ум и душу своей безрассудностью. События эти, квалифицируемые сегодня как крестьянский мятеж, со всей силой проявили специфические качества местного населения, воспитанного на идеологии церковного раскола, избравшего обособленность, замкнутость старообрядческих резерваций за жизнеорганизующий принцип. «Основной причиной, вызвавшей широкое недовольство всех крестьян Урень-края,- докладывал на одной из краеведческих конференций еще при коммунистах исследователь из Костромы Быков,- была июльская реквизиция хлеба и денежная контрибуция. Изъятие хлеба всегда озлобляло крестьян, в данном случае оно было для них особенно тяжело, так как никаких норм для оставляемого хлеба не соблюдалось, а изъятый не учитывался, и на него не давалось расписок». На уездном съезде Советов 20 января 1918 года принято решение об изъятии излишков хлеба. Крестьянам должно было оставляться до 1 августа по 1, 5 пудов хлеба на едока в месяц и по 30 пудов ржи или овса на лошадь. Товарный хлеб реквизировался с пятнадцатипроцентной скидкой против твердой цены. Условия эти сплошь и рядом нарушались. В большевистских Советах, зажатых Белой армией в сужающееся кольцо фронтов, разгорался голод. В Урень-крае хлеб был, но были и неверные, завышенные оценки количества его. Как и по всей Костромской губернии. По разработке губстатбюро, за вычетом хлеба, идущего на покрытие самых необходимых своих потребностей, при крайнем напряжении сил губерния могла дать городу 600 тысяч пудов зерна. Но в 1918 году к зиме продотряды с комбедами сумели заготовить около 1 миллиона пудов хлеба… Без нарушений тут было не обойтись. Кадры советских органов управления, проявляя ложно понятую революционную прыть, пошли на явные нарушения и злоупотребление данной им властью. Председатель Уренского земского комитета Михаил Эрастович Рехалов (1884-1926), избранный в феврале 1918 года председателем волисполкома, самолично чинил суд и расправу в волости, допуская и рукоприкладство, и издевательства. Вот что сообщала газета «Известия» от 22 января 1919 года (после разбирательства с виновниками мятежа): «Председатель Уренского исполкома Рехалов и его ближайшие помощники из Совета делали все возможное, чтобы восстановить население против Советской власти. Сам Рехалов часто находился в нетрезвом состоянии, нередко наносил побои местным жителям. Избиение просителей в Совете было вещью заурядной. Такие же избиения производились и по деревням. С избитых снималась обувь, и они сажались в погреб на снег. Но в Урень-крае отличался не только Рехалов с компанией, но и члены Варнавинского исполкома Галахов, Морев и другие. Особенно ярко проявили себя эти господа во время реквизиции хлеба. Эта реквизиция по сути дела была просто грабежом». В статье приводятся свидетельские показания: «Кроме хлеба брали масло, яйца (эти последние продукты обыкновенно съедались красноармейцами), брали кое у кого сбрую, войлоки и одежды. Расписок ни за взятый хлеб, ни за вещи не выдавалось. Денег ни за что не платили». Другой свидетель сообщает: «Подъезжая к какой-то деревне, отряд Галахова и Морева открывал стрельбу из пулеметов, чтобы испугать жителей. Мужикам приходилось надевать по 5 и более рубах для того, чтобы не ощущать порку, но и это мало помогало, так как плети были свиты из проволоки». Перечисленные карательные меры применялись в отношении уренского мужика, который и при царе-то не привык к подобному с собой обращению. О каком же сотрудничестве с большевистской властью могла идти речь? Вообще, надо сказать, отношение варнавинских руководителей к Урень-краю было во многом предвзятым. 18 июня 1918 года председатель уездного исполкома Галахов на заседании заявил следующее: «Хлеба в Уренском районе очень много, мы никогда с голода не помрем, хлеба в этих волостях хватит на несколько лет, но нужно принять только экстренные меры по борьбе со спекуляцией и мешочничеством и укрепить окончательно закрытие границ…» Но не все уездные руководители мыслили и рассуждали подобным образом. В донесении члена Варнавинского уездного ЧК А.А. Смирнова говорилось: «Мы, современные советские работники, еще склонны часто зазнаваться и подчас, исполняя свои обязанности, делаться низкими и гадкими, и ничтожные полномочия, возложенные на нас, нам часто кружат голову… Ввиду начисто выгребенного у крестьян хлеба поля на половину не будут засеяны». А в докладе на одном из заседаний приводит один факт из множества – избиение старика из села Первое Черное: «Даже при царизме подобные выходки позволял лишь урядник, а при советской власти, выходит, каждый продотрядник может издеваться над мирными жителями». О бедственном положении в Урень-крае сообщал в письмах Ленину и приезжавший в Костромскую губернию нарком Луначарский: «Есть целый многохлебный, зажиточный, старообрядческий край, так называемый Уренский… С этим краем ведется форменная война. Семена съели, в будущем году тоже хоть шаром покати… Здесь нет соли и мыла. Мыла нет даже для того, чтобы могли умываться тифозные больные» (Ленинские документы о Костромском крае. ЦПАИМЛ, ф. 461, ед. хр. 30904). Начало волнений Волнения в губернии начались с массового похода продовольственных отрядов в деревню за хлебом весной 1918-го. По волостям прокатываются волны стихийных протестных крестьянских сходов. Уренцы, в добавление к прочему, требовали на сходах предоставления краю статуса самостоятельного уезда с присоединением его к Вятской губернии и полной независимости в решении собственных дел. Еще 16 апреля Варнавинский уезд был объявлен на осадном положении ввиду антисоветских настроений населения. Какова же подоплека стремления уренских крестьян к независимости? Довольно удачная попытка объяснить это сделана (правда, не без большевистской риторики) в объемном докладе Костромскому губисполкому председателем комиссии по расследованию причин повстанческого движения в Урень-крае, работавшей по завершении вооруженной фазы мятежа, Н. Огибаловым. Привожу некоторые фрагменты из данного доклада. «Не перенеся на своих плечах тяжести крепостного права, народ этот (т.е. уренцы – В.К.), казалось бы, не должен иметь на себе и отпечатков рабства, но постоянные преследования со стороны властей за религиозный фанатизм, разорение старообрядческих скитов, экономическая зависимость от удела и притеснения его – все это отозвалось на психологии жителей и внесло в их характер черту подавленности и раздраженности против всякой власти наряду с тайным стремлением к прежней независимости и свободе пользования богатствами своего края». Обстановка между тем накалялась. Особенно разогрело ее решение Варнавинского уездсовдепа от 26 июня о проведении учета хлеба на корню: власть дележом шкуры неубитого медведя занимается! Осложнило положение и пагубное для будущего урожая природное явление – сильнейший град, который 9 июля побил многие крестьянские поля. В начале августа 1918 года Варнавинский уездный Совет стал активно готовиться к новой кампании по изъятию «излишков хлеба» в заречных хлебных волостях уезда. Согласно решениям ВЦИК об изгнании из местных Советов эсеров и меньшевиков, сюда направляются уездные и губернские представители. Они проводят волостные собрания по перевыборам волостных Советов, созданию комитетов бедноты, избранию комиссий по учету нового урожая. Собрания по перевыборам Советов проходят довольно бурно. Крестьяне сопротивлялись избранию в Советы безграмотных бедняков. Председатель уездной ЧК Махов 11 августа срочно выехал в Урень, где на волостном собрании предложил крестьянам устроить районное собрание по поводу образования самостоятельного Урень-края. Уренское волостное собрание 14 августа избрало волостной Совет не из бедняков, а из состоятельных крестьян. Председателем Совета вместо М.Э. Рехалова избирается К.А. Вьюгин, волвоенкомом - И.С. Любимов, в комиссию по учету хлеба избрано было 18 человек. По инициативе активных крестьян собрание избирает оргкомитет по созданию самостоятельного уезда с центром в Урене. Избирается и районный военком в лице местного офицера Ф.И. Корсукова. Срок проведения районного собрания назначается на 19 августа. Между тем в Карпове убит разъяренными крестьянами ехавший в Урень с отцом тонкинский военрук Георгий Иванович Комаров (р. 1894), в окрестностях Карпова – ехавший из Уреня в сторону Тонкина по сообщению об укрываемом пулемете заместитель уездного военкома Павел Иванович Брагин. 18 августа в Урень был направлен карательный отряд из 92 человек под командованием военрука И.И. Виноградова и председателя уездной ЧК П.И. Махова. И 19 августа на собрании представителей по созданию самостоятельного уезда, собравшем 49 делегатов от 6 волостей Урень-края и сотни местных жителей, Махов сообщил о решении Варнавинского уездного Совета: «Решение Уренского волостного собрания отменить, за анархическую направленность наложить на Урень-край денежную контрибуцию в 300 тысяч рублей»! При этом над головами собравшихся были сделаны предупредительные выстрелы. Мятеж начался Толпа крестьян, прибывших на собрание, не убоявшись вооруженных красноармейцев, вынудила их отойти от села. При отступлении по приказу Махова по преследователям были сделаны предупредительные выстрелы. Уренцы же расценили это как стрельбу по мирным людям. Завязалась перестрелка. Возбужденная толпа еще яростнее набросилась на отряд, которому пришлось спасаться бегством. Мятеж начался. Утром 20 августа районное собрание в Урене возобновило свою работу. Поскольку руководители собрания за прошлую ночь разослали по волостям курьеров, чтобы в Урень шли «старый и малый», то из «соседних деревень народ валил толпами». В протоколе от 20 августа отмечается, что «состав собрания увеличивается». На продолжившемся расширенном собрании Урень-край, объединявший на тот момент шесть волостей, был объявлен мятежниками самостоятельным уездом. Основаниями для этого были названы следующие обстоятельства: дальность расстояния до уездного Варнавина, бездорожье, отсутствие переправы через реку Ветлугу, неимение в заречных волостях средних учебных заведений, плохое медобслуживание, малонаселенность местности между Уренем и Варнавиным. Дальше – больше. Решено было продразверстки не платить, для охраны уезда от внешних врагов, как «красных» так и «белых», сформировать собственную армию. В этих целях была объявлена поголовная мобилизация всех мужчин в возрасте до 45 лет. После чего начались выборы органов власти мятежного Урень-края: Комитета охраны, военного Штаба, Трибунала. В состав Комитета вошли: Иван Нестерович Иванов – председатель(1881-1924), демобилизованные офицеры – Федор Филиппович Щербаков (1894-?), Федор Иванович Коротыгин (Каратыгин) (1892-1957), Иван Петрович Кочетков (1889-?). Командирами двух уренских «крестьянских дружин охраны» избираются прапорщики Михаил Васильевич Москвин (1896-?) и 3иновий Васильевич Вихарев (?-1937), а вахрамеевской дружины - И.П. Кочетков. Начальником Штаба стал Ф.И. Коротыгин, а общее командование возлагается на полного георгиевского кавалера Ф.Ф. Щербакова. В состав Трибунала вошли А.П. Смирнов, В.И. Мастеров и В.К. Виноградов. В «охранные дружины» каждая волость должна была направить по 65 человек, а для содержания Комитета и дружин устанавливался налог по 50 копеек с каждой десятины земли. Во главе армии был поставлен уроженец деревни Суходол Иван Нестерович Иванов, двухметрового роста отставной вахмистр, получивший прозвище «Уренский царь». Но среди уренцев сразу начались разногласия, связанные с автономизацией края. Одни готовы были проявлять терпимость к органам Советской власти при условии, что те не будут требовать с крестьян продразверстки и посылать в край продотряды, другие призывали к немедленной организации вооруженного похода на большевистский Варнавин. Развитие мятежа В первый же день в районную боевую дружину, прозванную в народе «войском», вступили более трехсот человек. Штаб «охранной дружины» отправляет группы разведчиков и агитаторов в Баки и Макарий для организации там мятежей в помощь уренской армии. В Варнавине о мятеже в Урень-крае узнали 20 августа. На экстренном заседании в 2 часа ночи 21 августа был создан Чрезвычайный военно-революционный штаб, запрошена помощь из Ветлуги и Костромы. Ветлужане сразу же выслали отряд в 140 штыков, позабыв о безопасности собственно Ветлуги, где остались лишь 20 солдат охраны оружейных складов. Из Костромы помощь можно было ожидать только через три-четыре дня. А в Урене 23 августа все-таки пришли к решению предпринять поход на Варнавин, ведь лучшая оборона от врага это наступление. Очень плохо вооруженное войско (гладкоствольные охотничьи ружья, сабли, вилы, рогатины, бутылки с зажигательной смесью и даже трещотки, ими- тирующие стрекот пулеметов) из трех отрядов насчитывало около 800 человек. Отряды намерены были выступить на Варнавин с трех сторон при поддержке восставших крестьян Баковской и Макарьевской волостей. В лазарет сестрами милосердия были набраны уренские учительницы. Протоиерей Владимир Успенский дал войску свое благословение. По прибытии 24 августа к реке Ветлуге под Варнавиным начали готовить средства переправы. В разведку боем были высланы две группы тремя верстами выше Варнавина и тремя верстами ниже. Донесения разведки были безрадостными: противник оказался хорошо вооруженным, имея в арсенале пулеметы и три пушки, хотя количество красноармейцев было меньше количества мятежников. В Уренском стане вновь начались разногласия по поводу дальнейших действий: идти ли на штурм города с голыми руками, отойти ли благоразумно и довооружиться. Омрачило настроение всех и сообщение из Баков, куда 26 августа прибыл пароход с красноармейским отрядом из Костромы во главе с губвоенкомом Николаем Алексеевичем Филатовым (1891-1937). По прибытии он легко подавил сопротивление баковских контрреволюционеров, расстреляв всего лишь по подозрению в пособничестве мятежникам десяток из них, в том числе шестерых уренцев: Ивана Кудрявцева, Ивана Шалина, Милентия Ершова, Афанасия Груздева, Никифора Жаркова, Никифора Голубева. В Уренском войске начались дезертирства. В Варнавин же прибывали все новые и новые отряды из Буя и Галича. 28 августа Филатов объявил о начале боевых действий против мятежников. На уренский берег был послан разведотряд из 60 человек с орудием и пулеметами. Но войска здесь и след простыл – снялось накануне ночью и отступило. Разведотряд благополучно проследовал до самого Холкина – ближней к Уреню деревни и только тут был остановлен цепями мятежников, зарывшихся по берегам реки Морквы в две линии окопов. А в штабе мятежников между тем царило смятение: столь быстрых и решительных действий со стороны красных они не ожидали. Однако 29 августа настроение переменилось решительным образом – поддержавшие мятеж ветлужане с помощью уренского отряда М.В. Москвина овладели уездной Ветлугой и захватили в ней склады с огромным количеством оружия, которое тут же было направлено в Урень. Уже утром следующего дня прибыл обоз с оружием: 375 винтовок, 3 пулемета, ящики с гранатами и прочими боеприпасами. Стало известно также, что после захвата Ветлуги были расстреляны руководители местных органов власти. Дела после этого приобретали еще более кровавый и необратимый поворот. Известие о падении Ветлуги переполошило не только Кострому и руководство Ярославского военного округа, но и штаб Северного Советского фронта в Вологде. Губерния была объявлена на осадном положении. О планах мятежников позднее плененный Ф.И. Коротыгин рассказывал: «У нас было желание завязать связь с Казанью, но не было подходящих людей, а когда Ветлуга перешла в руки советских войск, то мы послали двоих: одного в Казань, а другого в Уржум. В Казань был послан Чиркин, а в Уржум, кажется, Сатинов. Установить связь с Казанью заставило чувство бессилия. План был такой: первым долгом занять Ветлугу, для того, чтобы захватить там оружие, и тогда взять Варнавин и продвинуться к Козмодемьянску. На картах были намечены пункты: Урень, Ветлуга, Варнавин, Воскресенск, Козмодемьянск и станция Шарья, как важнейший путь, имеющий стратегическое значение, при занятии которой будет остановлен приток советских войск». Но планам этим не суждено было сбыться. На освобождение Ветлуги от повстанцев направлена группировка красных войск под командованием Михаила Фомича Букштыновича (1892-1950). 1 сентября он с подразделениями своего полка и дополнительным отрядом из Буя и Галича прибыл на станцию Шарья. Здесь его войско усиливается подоспевшим из округа отрядом с артиллерийской батареей и кавалерийским эскадроном. Общая численность красных войск в Варнавинском и соседнем Ветлужском уездах достигла 2,5 тыс. человек. После занятия Ветлуги приказом окружвоенкома Н. А. Филатов назначается командующим вооруженными силами Ветлужско-Варнавинского фронта. Второй губвоенком Мухин обязан был выехать в г. Ветлугу и там совместно с Филатовым и Букштыновичем выработать план окончательного разгрома мятежников. 6-го сентября Филатов со своим штабом прибыл в Ветлугу. Выработанный план разгрома предусматривал одновременное наступление на Урень с трех направлений: Букштынович - из Ветлуги на Новоуспенское, Широкое, Черное Первое, Тонкино. Филатов - из Варнавина на Черное Второе, Петрово, Михайлово. Рябинин - из Баков на Заводь, Носовую, Семеново. Но начавшиеся затяжные дожди, разрушив дороги, приостановили наступление на Урень войск как Букштыновича с севера, так и Филатова с запада. Дожди прекратили и пожары в деревнях, через которые проходили красноармейцы и потехи и отместки ради поджигали самые богатые дома. Имеются свидетельства, что в результате такой «потехи» выгорела значительная часть села Темта, сильно пострадало и Большое Горево. Об этом не умолчал в своем докладе о причинах повстанческого движения в Урень-крае, цитируемом выше, и Н. Огибалов: «Со стороны наших частей тоже часто допускались совершенно ненужные жестокости и тоже по отношению к ни в чем не повинным семьям. Были случаи, когда зачем-то сжигались дома, не говоря уж о расстрелах на «ура» после покорения Уреня, без выяснения часто виновности расстрелянных». Уренцы же одержали небольшую, но важную победу, оттеснив с холкинских позиций варнавинский разведотряд, захватив у них пушку, правда без затвора, делавшего ее бесполезной. Уренский протоиерей Владимир Успенский в честь этой победы отслужил торжественный молебен. 3 сентября вторым обозом из Ветлуги были доставлены еще сотня винтовок и несколько ящиков боеприпасов. Однако численное превосходство было уже на стороне красных. 9 сентября над Уренем был устроен демонстрационный пролет самолета «Фарман», ведомого летчиком Феофановым, сбросившим несколько бутылочных бомб («бомбистом» был Федор Дуброво), что ужасно перепугало мятежников. Дезертирство стало приобретать повальный характер. После бомбежки авангардный отряд западной группировки войск Филатова занял деревню Холкино без боя. Однако штурмовать укрепления противника на берегу реки Морквы Филатов не решился до подхода главных сил. 10 сентября он уведомил губисполком и губвоенкомат: «…противник имеет свыше 10 тыс. человек». Сведения о мятежных отрядах были явно преувеличены. По свидетельству участников, их вкупе с безоружными было не более 2-3 тысяч. Ранним утром четвертого дня противостояния под Холкиным к губвоенкому Филатову из стана деморализованных мятежников прибыли парламентеры во главе с заместителем председателя волисполкома Артемием Прокофьевичем Смирновым, 40-летним уроженцем деревни Малая Арья. Филатов предъявил парламентерам условия: немедленная выдача и доставка в двухчасовой срок всего оружия, беспрепятственный учет хлеба, возмещение расходов на подавление восстания, выдача всех зачинщиков и главарей восстания. Днем 14 сентября подобная делегация прибыла к Букштыновичу от крестьян Черновской волости. В условиях, подписанных председателем волостного собрания Перминовым, говорилось: «Мы против Советской власти не шли и не идем. Протестуем против грубых насилий, против поголовного отбирания хлеба. Чтобы в Красную Армию и уездный Совет выбирали народом благонадежных. Мы желаем того, чтобы Урень был утвержден на основании журнального постановления районного собрания 20 августа 1918 года уездным городом с волостями: Уренской, Черновской, Тонкинской, Карповской, Семеновской и Вахрамеевской. Мы желаем, чтобы вы согласились на все указанные пять пунктов, чтобы не производить никаких репрессий над всеми гражданами волости и считать все происшедшее чисто всеобщим народным движением против насилий. Мы просим, чтобы граждане Черновской волости всех возрастов считались бы нейтральными, и из них в будущем никаких мобилизаций не производилось бы. Мы очень желаем открыть новую вольную торговлю». Букштынович переговоры вести отказался и повел наступление на опустевший Урень. 14 сентября в 2 часа дня войска Филатова и Букштыновича без единого выстрела заняли село Урень. Основная масса мятежников еще в ночь с 12 на 13 сентября покинула село в числе около одной тысячи человек. Оставшиеся покинули его утром 14 сентября. В губисполком полетело скороспелое сообщение: «Мятеж в Урень-крае почти ликвидирован. Черносотенная банда позорно бежала в направлении Яранска, где принимаются меры к поимке бежавших. Кроме того оставлен отряд и направлен по южной части Уренского района». В погоню за отступившими мятежниками был направлен Буйско-Галичский отряд под командованием Неронского. Из Костромы прибыл карательный отряд губчека во главе с Яном Карловичем Кульпе (1888-1938) и следственная комиссия. А на освобожденных от мятежников территориях красноармейцы учинили масштабный грабеж, о чем и сообщалось в статье В. Керженцева, написанной по следам кровавых событий и опубликованной 22 января 1919 года: "…реквизиции происходили без особого порядка и имели скорее характер грабежа. Представители власти крестьян и рабочих шли в деревню к крестьянам с пулеметами и нагайками, обвитыми проволокой. Хлеб, необходимый для бедноты города, они добывали, обирая бедноту деревни. Своими действиями Галахов и компания лишь объединили бедноту с кулачьем в общей ненависти к нашей Красной Армии… Понятно, что к такой Советской власти даже и беднейшее население особой симпатии не чувствовало, да и чувствовать не могло. Во власти Советов оно не видело защитников своих классовых интересов. Оно видело лишь, что у власти стали авантюристы низкой марки, и с их личностями отождествляли и принципы Советской власти". Разумеется, В.Керженцев в рамках одной газетной статьи не мог изложить всех фактов, выявленных следственной комиссией, работавшей осенью 1918 года в Урень-крае по поручению Костромского губисполкома. Вот еще и некоторые другие факты из уже цитировавшегося доклада Н. Огибалова, общую картину дополняющие. "…многие люди, малозаметные ранее, попав в уездный Совет, проявили низкие инстинкты, тщеславие и опьянение властью…" "На отказ Уреня подчиниться учету и разоружить заставы Варнавинский исполком объявил село на осадном положении, было приказано вывезти женщин и детей, т.к. по истечении определенного срока село будет сметено с лица земли. Подобный приказ устрашил даже уренцев. Была выслана мирная делегация… и был заключен мир… Советская власть, покоряет, но не убеждает и доказывает, она наказует, но не доводит до сознания преступности содеянного. И результат такой политики самый плачевный". "… приехали в М. Содомово… начались избиения… Галахов приказал взломать двери и замки и начал раздавать бедноте или, вернее, тем, кто ей назывался, все, что там было: одежду, шерсть, муку, инвентарь и вообще все; скоро все было роздано. Галахов, чтобы еще более наказать… хотел зажечь дома и постройки, но его упросили это не делать, т.к. могут сгореть и невинные жители". . "Как крупный дефект наших частей, - читаем в докладе комиссии, - надо отметить и то, что под подозрение бралось все население. Случаев в Уренском районе опереться на бедноту не было, и наши части в своих действиях очень мало отличались от монархической армии. Весь Уренский район после покорения буквально был разграблен. Совершенно не разделяя на бедноту и кулачество, красноармейцы тащили все, что попадется под руку, до женских юбок включительно…" Как видно из доклада следственной комиссии, досталось от «доблестных» красноармейских войск и соседям-ветлужанам. "По занятии Ветлуги город оказался наполовину пустой. Из 9 тысяч осталось лишь 5600 человек. Спустя некоторое время начались грабежи. Только зарегистрированных разграблено было до 230 квартир… В частях началось поголовное пьянство…" А затем началась кровавая расправа над мятежниками.
полная версия страницы